Неизвестный Дзержинский: Факты и вымыслы - [170]

— Не надо! — отстраняет его презрительным движением Дзержинский.

Часть чекистов окружила своего коменданта кольцом охраны, другие через вокзал выбежали в город. Дзержинский, не обращая внимания на выстроившийся персонал станции, вполголоса распоряжается среди своих. Через минуту все было организовано — стол и кресло (для Дзержинского) и ряд лавок. Одновременно чекисты пригнали несколько десятков человек, пойманных в городе на улице Замковой и тех, кого вытащили из двух привокзальных отелей — «Золотой Котвицы» и «Метрополя». На лицах людей было выражение осужденности и уверенности, что пришел их смертный час.

Через толпу новоприбывших и чекистов проталкивались люди во главе с низеньким человечком с большой шапкой на голове. На шапке была огромная красная звезда. Человечек смело подошел к Дзержинскому  сообщил:

— Я, товарищ, комиссар города Преславский. А это мой отряд. С коммунистическим приветом!

Он протянул руку Дзержинскому. Но, вместо того, чтобы в свою очередь подать свою, Дзержинский молча склонился над ним и стал холодно, свысока рассматривать. Последствия были немедленны. Местный комиссар, объятый внезапным, диким страхом, сдернул с головы шапку, которая сразу выпала из рук. Преславский попятился назад. В соответствующем настроении были и все его люди. Дзержинский спокойно сел в кресло за столом, положил на стол наган и красную папку с документами.

Г. С. — Когда я слушала рассказ графа, то не могла избавиться от аналогий с инквизицией. «Устройство инквизиции, — пишет Г.Ч.Ли в книге «История инквизиции в средние века», — было настолько же просто, насколько целесообразно в достижении цели. Она не стремилась поражать умы своим внешним блеском, она парализовала их террором. Ужасная власть, предоставленная инквизитору, становилась еще более ужасной благодаря растяжимости понятия «преступление», выражавшегося в противодействии инквизиции; это преступление было плохо квалифицировано, но преследовалось оно с неослабеваемой энергией».

Двое чекистов подвели к Дзержинскому одного из только что задержанных на улицах Гомеля человека.

— Кто ты? — спросил Дзержинский.

— Здешний житель, — ответил задержанный дрожащим голосом. Дзержинский небрежным жестом подозвал местного комиссара, стоявшего в стороне со своими людьми, и спросил:

— Кто он?

На это комиссар ответил:

— Так точно… Домовладелец, был гласным…

Лицо Дзержинского ужасно перекривилось. Его улыбка с голыми деснами была зловещей.

— Замолчи, — буркнул и сделал едва заметный жест рукой.

Чекисты, которые все время, не отрываясь, смотрели в лицо своему шефу, как на икону, поняли этот жест. Они схватили и поволокли этого пожилого пана через толпу людей к стенке. Раздался выстрел, крик. Все поняли что это значит — расстрел. Комиссар Преславский, бледный, как стена, хотел отодвинуться подальше.

— Стоять тут, — рявкнул Дзержинский. — Следующий.

Чекисты подвели второго задержанного — типичного рабочего.

— Ты кто?

— Рабочий кирпичного завода.

Преславский подтвердил.

— Пустить его… Садись, товарищ, — сказал Дзержинский и показал на деревянную лавку.

Рабочий важный и удовлетворенный расселся на первой лавке. Дзержинский делал проверку задержанных. И всегда одно и то же, в зависимости от социального типа: либо посылал на смерть, либо усаживал на лавку. Один за одним слышались приговоры и предсмертные крики.

Количество людей на лавке тоже росло. Среди них было три женщины — две старые швеи и одна молодая, похожая на уличную проститутку.

Дзержинский встал из-за стола и подошел к служащим станции, все еще стоящим в одной шеренге. Смерть по очереди подошла к нам.

Молча осмотрел чиновников, на меня, похоже, не обратил внимания. Лицо его имело отсутствующее выражение. Нельзя было понять его мыслей и намерений. Под его взглядом люди просто приседали. Один из них, помощник кассира с исторической фамилией Бирон, глядя на великого коммуниста упал на колени.

Дзержинский крикнул на него:

— Стоять не умеешь? Сейчас уложим! Под стену его…

Чекисты поволокли его с протяжным воем. Так начали нас убивать. Когда расстреляли несчастного, Дзержинский вернулся на свое место за столом. К нему подвели начальника станции.

— Фамилия?

— Иванов, — ответил он мертвым голосом, — начальник станции, чиновник шестого класса, награжден крестом…

— Ты, крестом? Каждый кавалер своего креста, — Дзержинский обратился к сидящим на лавке. — Какие имеете к нему претензии?

Голос с лавки:

— Не отправляет вовремя поезда.

— Не отправляет? Отправить его самого в расход. Следующий.

Через минуту мы услышали (те, кто еще способен был слышать), как выстрелом из пистолета убили человека. Следующим был помощник начальника Улиткин.

— Я, коммунист, — доложил он вместе со своей фамилией.

— Коммунист?… Не значит товарищ… Что имеете против него? — на лице Дзержинского играла улыбка.

Старая баба сглотнула слюну и сказала:

— Покою не дает девчатам.

— Ей, — заржал рабочий кирпичного завода.

— Имеет право — коммунист, — улыбнулся Дзержинский. — Дать ему пулю-девку.

Улиткин сомлел, поволокли без жизни. Раздался выстрел. Дзержинский был безучастный, как фигура из воска. Подвели следующего.