Неизвестные в доме - [49]

- И это вы называете рано ложиться?

- Обычно он уходил в два-три часа ночи. Рожиссар вертел в пальцах карандашик и разглядывал его с бесконечным интересом.

- Вы говорили о Большом Луи?

- Точно не припомню, но думаю, что нет.

- Когда Маню расставался с вами на пороге вашей спальни, он решил немедленно отправиться домой. Однако несколько минут спустя ваш отец видел, как он спускался с третьего этажа. Это верно?

- Совершенно верно.

- А что, по вашему предположению, Маню делал на третьем этаже?

- Он вам об этом сказал. Он услышал шум и пошел посмотреть.

Судья вполголоса спросил что-то у своих помощников. Все трое пожали плечами. Взгляд в сторону Рожиссара, который потряс головой, взгляд в сторону Лурса...

- Спасибо. Можете быть свободны.

Николь слегка нагнула голову, как бы в поклоне, с самым непринужденным видом села рядом с отцом и тут же взялась за свои обязанности секретарши. Председательствующий кашлянул. Рожиссар чуть не сломал свой карандашик. В глубине зала снова произошло движение, хотя никто толком не знал, чем оно вызвано.

- Введите следующего свидетеля... Эдмон Доссен... Клянитесь... правду... правду... правую руку... к присяжным... Клянитесь... Здесь приложено медицинское свидетельство, удостоверяющее, что вы только что перенесли серьезную болезнь и что в связи с вашим состоянием вам прописан щадящий режим.

Эдмон действительно был бледен, как-то по-женски бледен. Он знал это. И играл на этом. Не испытывая ни малейших угрызений совести, он взглянул прямо в лицо Маню.

- Что вы знаете об этом деле? Повернитесь лицом к господам присяжным. Говорите громче.

- Пришлось вернуть все вещи, как в Эксе.

- Вы имеете в виду Экс-ле-Бен, где вы играли в ту же игру, назовем ее условно "в гангстеры", и где вы возвращали похищенные предметы?

- Их просто клали каждое утро у источника, и полиция их находила. В Мулене мы решили собрать сначала побольше трофеев. Главным образом потому, что в нашем распоряжении был целый этаж.

- В доме вашего дяди, не так ли? Как относился к вашему поведению подсудимый?

- Он все принимал всерьез. Я первый сказал остальным, что из-за него у нас будут неприятности.

Казалось, Лурса не слушает. Минутами он будто спал, скрестив на груди руки, опустив голову, и один из судей, не выдержав, толкнул председательствующего локтем.

- Как, по-вашему, был ли подсудимый напуган ходом событий?

- Он совсем с ума сходил. Особенно когда Большой Луи стал требовать денег.

- Вам известно, что он воровал эти деньги? Ответа на вопрос не последовало. Николь, порывшись в папках, вытащила какой-то листок и протянула отцу.

- Один вопрос, господин председательствующий. Не будете ли вы так добры спросить свидетеля, имел ли он отношения с девицей Пигасс, которую пока что безуспешно разыскивает полиция?

- Вы слышали вопрос? Отвечайте.

- Да... То есть...

- Много раз? - настаивал Лурса.

- Всего один.

Печка по-прежнему дымила. Стрелки медленно переползали по желтоватому циферблату часов, висевших у судей над головой.

И по-прежнему, как въедливое мурлыкание, все те же формулы, все те же слоги, повторенные десятки раз, уже потерявшие всякий смысл, ставшие простым припевом:

- Повернитесь к господам присяжным... Вопросов у защиты нет?

Лурса вздрогнул от неожиданности, так как думал совсем о другом. Думал о том, что его племянник Эдмон не доживет до старости, что ему осталось жить всего года два-три.

Почему? Да просто так показалось. Он глядел на племянника большими затуманенными глазами. Такой взгляд бывал у Лурса, когда он проникал в самую суть вещей.

Вопрос? Какой вопрос? Все это бессмысленно. Целая груда желтых папок полна ими, вопросами и ответами. Самыми разнообразными, включая времяпрепровождение Эдмона вечером седьмого октября.

Он просидел в "Боксинг-баре" примерно до полуночи. Вернулся к себе домой, и Детриво проводил его до подъезда.

Может быть, это была правда, может быть, нет, этого установить не удалось.

Если Эдмон убил Большого Луи...

Он на это способен. И Детриво тоже. Все они вполне на это способны, без всяких побудительных мотивов, просто потому, что таково логическое завершение игры.

Даже Эмиль!

Почему Лурса ни разу не приходило в голову, что стрелял в Большого Луи Эмиль? Вот он сидит напротив, он снова весь напрягся, с ненавистью глядит на Доссена-младшего.

Должно быть, он возненавидел Эдмона с первого же дня, потому что Эдмон был богат, потому что он был главарем их шайки, потому что он держался с Николь как собственник, потому что он принадлежал к влиятельной семье-словом, десятки разных потому что.

И Доссен его тоже ненавидел. Но совсем по противоположным причинам.

Однако все это можно довести до сознания пошляков присяжных и судей не с помощью дурацких вопросов и ответов.

- Когда вы узнали, что Большой Луи убит, вы тотчас же заподозрили Эмиля Маню?

- Не знаю.

- Не подозревали вы в убийстве других ваших товарищей?

- Не знаю... Нет... Не думаю...

После допроса молодых людей дело пойдет быстрее. Но председательствующий старался выполнять свою миссию как можно тщательнее.

- Только сейчас ваш приятель Детриво сказал, что не может без стыда и сожаления думать о том, что позволил увлечь себя на столь опасный путь. А вы?