Неизвестные байки старого Петербурга - [41]
На сей раз бумага была далеко не белой. Но самым неприятным для иностранцев стало то, что и жюри было приблизительно того же цвета. Экспертов непредусмотрительно усадили у самого края дороги, так что все чиновники вмиг покрылись ровным слоем грязи. В общем, конфуз вышел у городского начальства с резиной, и вновь пришлось думать о том, что же делать с этими проклятыми дорогами.
Сто лет уже думают, а толку…
Глядя на бесконечную реку машин на городских улицах, порой трудно поверить, что вся эта четырехколесная армия заполнила дороги не так давно. Между тем еще в 1899 году в городе было зарегистрировано только 26 автомобилей, и для многих они казались явлением явно дьявольского происхождения. Осенью того года жаркие споры по поводу железных коней разгорелись в Городской думе. Судьба автомобилей висела буквально на волоске.
Кому и зачем нужны автомобили? По решению Думы, нужны они для перевозки тяжестей и личного удовольствия. Последнее, правда, многие депутаты признали спорным. Дескать, от езды на машине никакого удовольствия нет и быть не может — только одни несчастья, десятки раздавленных горожан, вонь, грязь, грохот и общее психическое расстройство. Дабы хоть как-то спасти народ от автомобильных страшилищ, Дума разработала целый свод правил езды на автомобилях.
Максимальную скорость установили — 12 верст в час. Это при том, что хороший извозчик мог разогнаться до 20 верст. К тому же, тут вышла заминка — таких медленных машин в мире никто уже не делал. Но депутаты во все времена на выдумку хитры, они предложили установить на машинах приспособления, которые сейчас называются ограничителями скорости. Для русских, любящих быструю езду, идея весьма необычная.
Не всякому можно было стать автомобилистом. Дума запретила садиться за руль близоруким и гражданам, страдающим ревматизмом. И уж конечно, от общения с «вредными» колесницами отстранили молодежь. До 17 лет нельзя было ездить на машине даже в качестве пассажира, а водить авто разрешалось только с 20 лет.
Идея спасения горожан от автомобилей так воодушевила законников, что они потребовали, чтобы машина ездила без шума и треска и не выпускала ни дыма, ни пара. На язвительное замечание одного из прагматичных коллег, что тогда все автомобили должны быть электрическими, депутаты дружно ответили, что, конечно, нет, но ездить следует тихонько-тихонько. А лучше вообще не ездить.
Ну и наконец, машины, катавшиеся по городским улицам, должны были обязательно быть с резиновыми колесами и… не брызгать грязью. Учитывая, что последняя в городе не переводилась, машин в городе не должно было остаться вовсе.
Дабы окончательно испортить жизнь автомобилистам, думцы решили ввести налог на автомобили. Правда, тут они уперлись в глубоко философскую проблему — что есть автомобиль. Дело в том, что в городе налогом облагались лошади, но не экипажи. Автомобиль же, по мнению гласных, был и лошадью и экипажем одновременно. Тогда как же высчитывать налог? С автомобиля в целом или с каждой лошадиной силы, запрятанной у него под капотом?
К счастью, в думе нашлись здравые головы, призвавшие не мешать прогрессу и дать развиться новому транспорту, а потом уже облагать налогами. На том и порешили — подождать, пока машины «разведутся», тогда и деньги с их хозяев собирать…
Что же касается правил, то ведь у нас во все времена для того они и создавались, чтобы их нарушать.
Сто лет назад «зайцы» на железной дороге были так же неистребимы, как и сейчас. Сколько бы ни ходило контролеров, как бы ни ужесточались проверки, а число безбилетников только росло. Причем профессию «зайца» многие выбирали отнюдь не из-за бедности.
Петербургский коммерсант Капустин, часто бывавший в разъездах по торговым своим делам, долгое время вел себя вполне благонадежно — то есть покупал билеты. Отчего не купить — деньги, слава Богу, имелись, и скупостью не страдал. Но однажды он твердо решил ступить на скользкую «заячью» тропу, а причину такого переворота он объяснил «изуверством» контролеров.
— Надоели они, мочи нет, — сетовал Капустин. — Ведь только приляжешь, заснешь, как тут же тебя толкают с криками «ваш билет». Откроешь глаза и видишь целую дюжину железнодорожных чинов с пытливыми лицами. Мало того, что билет со всех сторон осмотрят и обнюхают, как диковинку какую, так и тебя таким взглядом осмотрят, словно на преступника какого напали. Едва после их ухода в себя придешь, задремлешь, как новый крик и новая проверка — и так раз пять за ночь.
Недовольный коммерсант выяснил, что всех этих напастей легко можно избежать, если договориться с кондуктором. Задобрив последнего, он получал в распоряжение целое купе, где никто его не беспокоил.
— Без билета совсем другое дело, — пояснял друзьям коммерсант, — вся бригада за тобой ухаживает, точно добрая нянюшка за ребенком, едешь со всеми удобствами и никаких контролеров не знаешь.
Подобный способ переездов тогда практиковали многие, содержание у кондукторов было мизерное, потому они с радостью принимали безбилетных пассажиров. Для подстраховки обычно подкупали и контролеров. Если же это не удавалось, то в поезде у кондуктора были свои шпионы, которые сообщали о передвижениях проверяющих господ. В случае опасности пассажира прятали на промежуточной станции или даже покупали для него билет, который он и предъявлял при ревизии. Одна беда была — тайные контролеры. Сидит себе такой ничем не примечательный пассажир и вдруг поднимается и предъявляет кондуктору документы — контролер.
В работе финской исследовательницы Кирсти Эконен рассматривается творчество пяти авторов-женщин символистского периода русской литературы: Зинаиды Гиппиус, Людмилы Вилькиной, Поликсены Соловьевой, Нины Петровской, Лидии Зиновьевой-Аннибал. В центре внимания — осмысление ими роли и места женщины-автора в символистской эстетике, различные пути преодоления господствующего маскулинного эстетического дискурса и способы конструирования собственного авторства.
Из этой книги читатель узнает, что реальная жизнь кельтских народов не менее интересна, чем мифы, которыми она обросла. А также о том, что настоящие друиды имели очень мало общего с тем образом, который сложился в массовом сознании, что в кельтских монастырях создавались выдающиеся произведения искусства, что кельты — это не один народ, а немалое число племен, объединенных общим названием, и их потомки живут сейчас в разных странах Европы, говорят на разных, хотя и в чем-то похожих языках и вряд ли ощущают свое родство с прародиной, расположенной на территории современных Австрии, Чехии и Словакии…Книга кельтолога Анны Мурадовой, кандидата филологических наук и научного сотрудника Института языкознания РАН, основана на строгих научных фактах, но при этом читается как приключенческий роман.
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
Источник: "Памятники средневековой латинской литературы X–XII веков", издательство "Наука", Москва, 1972.
Доклад, прочитанный 6 сентября 1999 года в рамках XX Международного конгресса “Семья” (Москва).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.