Неизбранная дорога - [6]

Оборванный такой, ну прямо страх...

Не смейся! Я сперва и не признала.

И вообще, какой-то он другой.

Да сам увидишь".

"Где ж его носило?"

"Он не сказал. Его пустила в дом,

Согрела чай, табак ему достала, -

Откуда он, пыталась расспросить,

Да бестолку - об этом он ни слова".

"Тогда о чем? Хоть что-то он сказал?"

"Да так..."

"Выкладывай! Небось пришел

Опять копать дренажную канаву?"

"Уоррен!"

"Верно?! Я же просто так".

"Ну да, сказал. А что ему сказать?

Зазорно ли, что немощный старик

Пытается с достоинством держаться?

К тому же, если очень хочешь знать,

Собрался он расчистить верхний выгон.

Ты, верно, слышишь это не впервой?

Да слышал бы ты, как он запинался,

Как путал все! Понять я не могла,

Что он бормочет - просто бред какой-то!

Как будто разговаривал во сне.

О Гарольде там что-то... Помнишь парня,

Ты нанимал косить лет пять назад?

Он выучился, сам теперь учитель.

А Сайлас к нам просил его вернуть,

Он с ним хотел на пару поработать,

Вдвоем-то, мол, они тут о-го-го!

Он, видно, перепутал все на свете.

Мол, Гарольд парень, в общем, ничего,

Да умный слишком. Помнишь? - Весь июль

Проспорили они, - вот было крику!

С телеги Сайлас стог тогда метал,

А Гарольд подавал ему на вилах".

"Боялся я и близко подходить".

"Те дни его преследуют, как сон.

И представляешь, вот же допекло! -

Не нравились ему замашки парня.

И столько лет спустя все спорит с ним

И доводы все новые приводит.

Все так знакомо. Знаю по себе,

Как доводы приходят после спора.

Ему латынью парень досадил!

Спросил меня, как нравится мне Гарольд,

Который круглый год зубрит латынь,

Притом с охотой, - дурень да и только!

Мол, тот ему не верил нипочем,

Что сыщет он родник с прутом лещины,

Мол, в наших школах учат ерунде!

И все об этом... И еще о том,

Что в этот раз он Гарольдом займется

И выучит мальчишку ставить стог".

"Что он умеет, то уж он умеет.

Пристраивает каждую охапку,

И сам же про себя ведет им счет,

И теми же охапками потом

Берет их при разметке. Сайлас мастер!

Он, словно птичьи гнезда их снимает,

И сено он не топчет никогда,

А сам всегда становится повыше".

"Он думает, что Гарольда научит -

И будет в парне хоть какой-то толк.

Не век ему над книгой пропадать!

О ближнем он печется... Бедный Сайлас!

Ведь прожитым не может он гордиться,

И не на что надеяться ему -

Сегодня, как вчера, - одно и то же".

На западе ущербная луна

Утаскивала небо за холмы,

В подол небесный свет ловила Мэри

И, словно к арфе, руку протянула

К лучистым струнам, убранным росой

От мокрой клумбы и до самой крыши,

Беззвучную мелодию играя,

Которой мужа к доброте звала...

"Ведь он домой вернулся умирать.

На этот раз он не уйдет, не бойся".

"Домой? Ну-ну..."

"Куда ж как не домой?

Все дело в том, как это понимать.

В конце концов, ну что нам этот Сайлас?

Ну пес приблудный, - выбился из сил

И к нам пришел, в лесу отстав от своры".

"Дом там, где нас, когда бы ни пришли,

Не могут не принять".

"Скорее нечто,

Что всем не по заслугам нам дано".

Уоррен встал, прошелся два шага,

Какой-то прутик поднял, воротился,

Переломил его и бросил наземь.

"Похоже, ты считаешь, Сайлас прав,

Явившись к нам, а не к родному брату?

Ведь по прямой туда тринадцать миль,

А по проселку к нам никак не меньше,

Что ж не туда? Ведь брат его богат,

Большая шишка, банком заправляет".

"О брате он молчит".

"Но мы-то знаем".

"Мне кажется, что брат бы и помог,

И не дал бы пропасть ему, конечно,

И принял бы, и, может быть, с охотой...

И может быть, не так уж он и плох.

Но Сайласа-то как тебе не жаль!

Ведь если б он родством таким гордился

И помощи у брата мог искать,

Едва ли б он помалкивал о брате".

"А что меж ними?"

"Да известно что!

Ведь Сайлас это Сайлас! - Мы-то стерпим, -

А родственникам это острый нож!

Больнее не придумать оскорбленья,

Чем думать, что и сам не хуже их.

А он такой! И даром что бедняк,

А к брату не пойдет он унижаться".

"Не верится, что он кого задел".

"Задел мне сердце! Он на стуле спит -

И голова лежит на жесткой спинке...

А на диван никак не уложить!

Иди туда и помоги бедняге.

Уже я приготовила постель.

Ты диву дашься, как он измотался.

Какой уж там работник из него..."

"Ну, не работник! Поживем-увидим!"

"Какое там! Иди и посмотри.

Да только не забудь, что он пришел

Копать тебе дренажную канаву.

Он так решил. И не перечь ему!

Сейчас-то он молчит, а после скажет.

А я пока на тучке загадаю -

Закроет ли луну..."

Луну закрыло...

Их было трое на одной прямой:

Луна и тучка в серебре, и Мэри...

Ей показалось, что прошло мгновенье,

Вернулся муж, взял за руку и ждал...

"Что там?" - спросила.

"Умер", - он ответил.

Перевод С. Степанова

ГОРА

Гора; и город - как подмятый ею.

Я видел: здесь сужается обзор.

На небе - слева, там, где черным боком

Она врезалась в высь, - не стало звезд.

Была, казалось, рядом: как стена,

К которой меня ветром прижимало, -

И все ж, меж ней и городом, куда

Я шел, не столько путник, как скиталец,

Поля были, река и вновь поля.

Река об эту пору измельчала,

Едва-едва шипела на камнях,

Но было видно, какова в разливе:

Пласты земли как снятые ножом,

В траве песок и бревна бурелома.

Я, реку перейдя, пошел вокруг

Горы - и натолкнулся на процессию:

Волы, телега с грузом, человек.

Неспешный путь легко прервать вопросом.

- Что это там за город?

- Люненбург.