Неизбежный финал - [10]

Корнелиу Кару, казалось, не удивили эти подробности. А хозяйке так хотелось, чтобы он возмутился или хотя бы удивился, в общем, как-то прореагировал.

— Вас интересует, что я говорю? — спросила она, явно сбитая с толку его безразличием.

— Даже очень, — ответил он и посмотрел ей в глаза с покорностью, которой требовала от него Камелия.

«Кто этот мужчина? Какую роль он сыграл в семейной драме Андроника?» — мысленно спрашивал себя Кара.

— Прошу вас, угощайтесь. Вот вишневка… пирог с изюмом… — приглашала хозяйка.

Вишневая настойка и пироги были отменными, и Кара не стал пренебрегать приглашением. Опустошив рюмку, он продолжил расспросы:

— Мужчина поднимался наверх или ушел?

— Ушел… Ушел даже раньше, чем в квартире Андроника вспыхнул скандал.

Наконец, к радости хозяйки, гость проявил интерес к ее рассказу. Он искренне удивился, потому что вспомнил, как Родика, по словам подполковника Лику Кристаке, сказала Андронику: «Если хочешь, побей меня, выгони из дому, но только не кричи. Это наше личное дело, и я не хочу, чтобы слышали соседи».

— Ага, значит, вы слышали скандал?

— Да еще какой! — поддержал жену Мэзэреску. — Позвонив Андронику, я снова заснул. Но они так кричали, что разбудили меня. Раньше я никогда не слышал, чтобы они ссорились.

— Мой муж совсем рассердился. Хотел опять позвонить, но я ему не позволила. Зачем встревать? — проговорила Лукреция Мэзэреску, тряхнув копной хорошо уложенных волос. — Иногда ссора в семье только на пользу… Это как разрядка…

«Довольно оригинальная точка зрения», — подумал Кара.

— Знаете, потом все входит в норму, — продолжала ока. — Я не раз это замечала… Как море успокаивается после бури… — закончила она, обрадовавшись найденному сравнению.

— Только буря длилась довольно долго, — вспомнил муж с огорчением. — Около получаса.

Кара извлек трубку и стал рассматривать ее, будто что-то припоминая. Потом, взглянув на хозяйку, спросил:

— Разрешите закурить?

Лукреция Мэзэреску, тронутая вежливостью писателя, выпрямилась, выставила вперед полную грудь и проговорила:

— Будьте, пожалуйста, как дома…

Гость прикурил трубку и с удовольствием затянулся. Затем, будто набравшись сил, спросил:

— По-вашему, из-за чего начался скандал у супругов Андроник? Вы, случайно, не слышали, что они выкрикивали друг другу?

— Думаю, что Андроник, как и я, видел ее из окна, — поспешила ответить хозяйка. — И потом, ведь когда она заявилась… — Она посмотрела на мужа, побуждая его что-нибудь добавить, и продолжила: — Несколько раз я совершенно ясно слышала его голос: «Проститутка — вот кто ты! Проститутка! Ты обманываешь меня! Неужели тебе не стыдно?»

— А ее вы слышали?

Хозяйка утвердительно кивнула:

— Она плакала и кричала: «Что тебе нужно от меня? Можешь бросить меня! Во что ты хочешь превратить мою жизнь?» Потом, стоя у окна, я видела, как убегал Андроник, будто хотел догнать того мужчину…

Кара с удовольствием попыхивал трубкой. В комнате плавал сладковатый аромат дорогого табака.

— На следующий день соседи, вероятно, обсуждали эту ссору…

— Особенно женщины, — уточнила Лукреция тоном превосходства. — Говорили, будто он не случайно явился домой: мол, какой-то доброжелатель позвонил ему в госпиталь и сообщил: «Знай, в твое отсутствие жена тебе изменяет! Приходи домой и застанешь ее с поличным…» и тому подобное.

Мэзэреску примирительно перебил ее:

— Все это разговоры, товарищ писатель…

Жена же высказалась более категорично:

— Дыма без огня не бывает.

Кара знал, что она ждет одобрительной улыбки, и подарил ей эту улыбку.

— С кем семья Андроник поддерживала более тесные отношения?

— Ни с кем, они жили уединенно.

— Да, они вели замкнутый образ жизни. И до женитьбы Андроник жил так же. Часто бывал в отъезде…

Жена не согласилась с ним:

— Э, не совсем так. Она все время давала нам понять, что мы им не пара… — Она повернулась к мужу — копна волос делала ее лицо огромным. — Что я тебе не раз говорила, помнишь?

Мэзэреску не помнил или не хотел вспоминать.

— Я, товарищ писатель, всякий раз, когда видела, как они идут, держась за руки, говорила: «Мне жаль этого человека. Видишь ее? Я не я буду, если эта женщина ему не изменяет». И она таки ему изменила. Мне, ей-богу, жаль его.

— И ты туда же! — воскликнул Мэзэреску.

— Жизнь доказала мою правоту. У женщин на эти вещи чутье…

Довольная собой Лукреция, не отрывая взгляда от гостя, проверила сохранность прически.

— Нельзя обвинять человека на основании чутья, — счел нужным подчеркнуть Мэзэреску.

Женщина тут же поставила его на место:

— Хорошо, предположим, мое чутье не стоит ломаного гроша…

— Ну ладно… — попытался остановить ее Мэзэреску.

— Хорошо, согласна. А процесс о шпионаже? — прибегла она к последнему аргументу. — Сам посмотри, что показывают в фильмах. Все шпионки такие… Пусть и товарищ писатель скажет, он знает это лучше нас…

Вместо ответа Кара выбил трубку в пепельницу, весело улыбнулся хозяину и хозяйке и сказал, что, хотя он за рулем, с удовольствием выпьет еще рюмочку. Так ему удалось изменить ход беседы. Он выпил настойки, похвалил гостеприимство семьи Мэзэреску и встал, готовясь уходить. Конечно, ему не удалось избежать того, чего он больше всего боялся.