Неизбежное зло - [20]

— Значит, ты хочешь, чтобы я составила тебе компанию в поездке в Самбалпур? — наконец произнесла она. — А ты не слишком торопишься?

— Ты вовсе не составляешь компанию мне, — возразил я. — Ты друг семьи и едешь туда по личным причинам. Мы просто попутчики. Что скажешь?

— Когда ты уезжаешь?

— Тело принца отправляют на родину сегодня вечером. Поезд отходит от вокзала Ховрах в десять.

— А заранее предупредить девушку ты не пожелал, Сэм?

— Подумал, что после времени, проведенного в обществе такого типа, как Чарли Пил, ты оценишь элемент неожиданности, — пошутил я. — Он наверняка прислал бы уведомление за две недели и потребовал письменного ответа в трех экземплярах.

— Очень смешно.

— Так ты поедешь?

Вновь воцарилось молчание, я слышал, как сердце бухает у меня в груди.

— Теперь вам просто нужно подождать и посмотреть, что будет, да, капитан Уиндем? Но мой вам совет…

— Да?

— Не обольщайтесь.

Девять

В тот вечер первые обильные капли упали из низко летящих туч. Вспышки молний процарапали небо.

Муссоны — это не просто ветра, приносящие дожди. Они поддерживают жизнь, сулят новое рождение, дарят победу над зноем и засухой. Спасители страны, истинные боги Индии.

Ливень уже вызревал, приближался исподволь. Короткие стаккато дождей, которые всегда предшествуют ему, уже стучали временами, а барометр, термометр и анемометр дружно указывали, что вот-вот — и он станет реальностью. По крайней мере, у местных не было никаких сомнений. Они выбежали на улицу и запрокинули головы к небу.

Дождь пошел сильнее; когда поднялся ветер, раскачивающий деревья и несущий запах бархатцев, раздался грохочущий удар по крышам.

Как рассказать, что такое муссон, человеку, никогда не переживавшему его? Когда выходишь из-под крыши и дождь падает стеной — сплошная пелена воды, которая обрушивается внезапно и висит часами. За несколько секунд тебя хоть выжимай.

Несокрушим казался необычайно воодушевленным.

— Начинать путешествие в дождь — хорошая примета, — объявил он. — Во всяком случае, мой отец так думает. Он говорит, так боги улыбаются нам.

— Уверен, что не смеются над нами? — уточнил я. — Ты же вроде говорил, что отец не слишком религиозен?

— Он — нет, — загадочно ответил Несокрушим.

Короткой перебежки от террасы к дожидавшемуся такси оказалось достаточно, чтобы мы промокли насквозь.

— Вокзал Ховрах, — сказал я.

— Ха, сахиб, — кивнул шофер. Мотор заурчал, и мы ринулись сквозь бурю в сторону реки.

* * *

Перебраться через Ховрах-бридж и в лучшие времена было нелегко. Сегодня же вечером картина напоминала иллюстрацию отступления Наполеона из Москвы. Люди, животные и разномастные транспортные средства заполонили узкий проход. Здесь теснились запряженные волами телеги, повозки, груженные тяжелым от сырости товаром, вымокшие до нитки крестьяне в лунги[35], с небрежно покачивающимися корзинами на головах; полуголые кули толкали ветхие тележки, заваленные всяким добром, отвоевывая себе кусочек пространства среди грузовиков и омнибусов. Все стремились к одной цели — громадному зданию на другом берегу, освещенному фонарями и похожему скорее на римскую крепость, чем на железнодорожную станцию.

Наше такси медленно ползло по мосту, молнии сверкали все ближе. По обе стороны от моста флотилия маленьких лодчонок и пароходов бороздила русло между Армянским Гхатом и паромным причалом на противоположном берегу.

Мы прибыли в Ховрах, когда часы на станционной башне пробили половину десятого. Такси остановилось, тут же подскочил кули в красной рубахе, распахнул дверцу. Усталое лицо его было серым и небритым, на голове торчал грязный белый тюрбан.

— Я отнесу ваш багаж, сахиб?

— Сколько?

— Восемь анна.

— Дорого. Четыре.

— Шесть, — парировал он, отбирая у меня чемодан. — Кон платфром?[36]

— Платформа один, — сообщил вылезший из такси Несокрушим.

— Платфром один, очень хорошо, сахиб, — повторил кули, повернулся и юркнул в толпу пассажиров, водрузив наши чемоданы себе на голову.

* * *

Пройтись по вокзалу Ховрах все равно что посетить Вавилон перед тем, как Творец решил оспорить строительные проекты тамошних жителей. Под закопченной стеклянной крышей собрались все народы мира. Белые, цветные, с Востока, из Африки; одни толкались локтями у касс, пока другие — крестьяне, паломники, солдаты и мелкие чиновники — пробивались к платформам, разыскивая поезда до вожделенного пункта назначения. Вокзал Ховрах — точно не место для слабых духом.

При желании белый человек может прожить в Калькутте в роскошной изоляции, вообще не сталкиваясь с представителями местного населения, за исключением своей прислуги. Но вокзал Ховрах — это как водопой в саванне, где поневоле теснятся бок о бок все звери от мала до велика, единственное место в городе, где англичанин вынужден в силу необходимости столкнуться с Индией во всей ее первозданности.

Здесь воняло рыбой, едой, мокрой одеждой и паровозным дымом. Поверх всего разносился хор голосов лоточников, расхваливающих свой товар. Вопли «Комла, лебу»[37] и «Горром ча»[38] конкурировали с объявлениями из станционных репродукторов — важная информация звучала на английском и бенгали, и на обоих языках невразумительно.