Неизбежное зло - [22]

— Итак, вы решили посетить Самбалпур, — сказал полковник Арора, когда мы с ним двинулись дальше вдоль платформы.

— Подумал, будет любопытно увидеть настоящего индийского махараджу в естественной среде обитания, так сказать.

— Да неужели, капитан? — улыбнулся он. — Не мог и предположить, что вы антрополог.

— Я — нет, хотя, признаюсь, в последнее время обнаружил интерес к южноиндийским языкам, чего не подозревал в себе ранее. Так что можно сказать, что я еду в Самбалпур ради удовлетворения любопытства к письменному слову.

— Что ж, надеюсь, вы проведете время максимально продуктивно, — произнес Арора, глядя прямо перед собой.

Полковник остановился у входа в вагон и жестом предложил мне войти.

Я взобрался по стальным ступенькам в тамбур, отделанный панелями из орехового дерева и устланный толстым ковром, что делало его похожим скорее на вестибюль роскошного кинозала.

Безупречно вышколенный проводник в зеленой с золотом ливрее приветствовал нас, сложив ладони в пранаам[39].

— Давайте найдем вам место, — предложил полковник.

Он обменялся парой фраз с проводником, который после секундного замешательства обернулся ко мне:

— Прошу вас, следуйте за мной, сахиб.

Мы двинулись по коридору мимо отполированных до блеска дверей купе.

— Вам нравится наш поезд, сахиб?

— Ну, он определенно лучше того, что отходит в восемь пятнадцать с Паддингтона, — пошутил я.

Проводник оставил свое мнение при себе.

— Это купе свободно, сахиб. — Он остановился перед очередной дверью и открыл ее. — Вам нужно что-нибудь еще?

— Полагаю, у моего коллеги, сержанта Банерджи, купе тоже в этом вагоне.

— Да, сахиб. Офицер в соседнем купе.

— С нами может быть еще один человек, дама. Ей тоже нужно отдельное купе.

— Я все организую, сахиб.

— И, пожалуйста, попросите сержанта зайти ко мне, когда он сядет в поезд.

* * *

Я закрыл за собой дверь. В купе пахло розовым маслом. У одной стены стояла кровать — настоящая кровать, не вагонная полка. Рядом темно-бордовое бархатное кресло и письменный стол в стиле рококо, со всяческими завитушками, из-за которых казалось, что он слегка подтаял на жаре. Напротив кровати — полированный ореховый платяной шкаф и дверь, которая вела в туалет, укомплектованный мраморной раковиной и таким количеством золотых финтифлюшек, что «Восточный экспресс» на этом фоне выглядел теплушкой для перевозки скота.

А за окном бурлил иной мир. На соседней платформе индийское семейство обустраивало себе временное пристанище. Старший ребенок, девочка лет пяти с волосами, заплетенными в косички, завороженно слушала, как лоточник наигрывает мелодию на свистульке. Младший, полуголый двухлетний мальчишка в черной набедренной повязке и с подведенными кайал[40] глазами, сначала таращился на меня, потом спрятал лицо в складках материнского сари. Я наблюдал, как женщина расстилает циновки и подстилки, на которых будут спать дети. Ее муж тем временем с отчаянием смотрел, как дождь льет с крыши над платформой прямо на затопленные пути.

Я сбросил пиджак на кровать и пошел в ванную комнату умыться. Вода оказалась холодной, по-настоящему холодной, подлинное чудо в Калькутте, а полотенце напоминало облако из аромата сандала.

В дверь постучали, и после приличествующей паузы на пороге появился Несокрушим, выглядевший так, словно продержался три раунда с Джеком Демпси. Щека уже начала распухать, а проволочные очки сидели на лице как-то криво.

— Вы в порядке, сержант? — обеспокоился я, усаживая его в кресло.

— Кажется, да, сэр.

— Прекрасный ход, кстати. Твой отвлекающий маневр отлично сработал. Доусон сорвался, как ошпаренный пес, когда понял, что его засекли. Думаю, он сбежал сразу, как только эти амбалы к тебе привязались.

— Да, сэр, — печально вздохнул сержант. — Очень крупные парни.

Да, таковы местные оперативники подразделения «Эйч». Как правило, это солдаты в штатском, бывшие армейцы, соблазнившиеся обещаниями хорошего жалованья и быстрого продвижения по службе. Проблема в том, что здоровяки шести футов ростом из Чандигарха и Лахора не в состоянии незаметно раствориться среди бенгальского населения. Это все равно что внедрять профессиональных кулачных бойцов в компанию жокеев.

Несокрушим снял очки и принялся выпрямлять погнутую оправу. Без очков глаза его казались странно маленькими.

— Судя по комплекции его телохранителей, сэр, думаю, вы не ошиблись, предположив, что майор направляется вовсе не в отпуск.

— Вряд ли у Доусона бывает отпуск, — хмыкнул я. — Сомневаюсь, что он вообще спит.

— Считаете, его появление здесь имеет отношение к убийству ювраджа?

— Возможно, хотя если он здесь официально, то почему в гражданском? И почему смылся так стремительно?

— Может, он тут по другому поводу. Может, выслеживает террористов?

Я взвесил такую вероятность. Вокзал Ховрах — главные ворота города. Большинство прибывающих в Калькутту неизбежно проходят через него.

— Не исключено, что и так, — согласился я. — Тогда должна быть очень веская причина переодеться в муфти[41]. Он все же не простой оперативник.

Снаружи донесся паровозный свисток. Я посмотрел на часы. Ровно десять ноль-ноль. Несокрушим надел очки.

— Ты случайно не видел там мисс Грант? — спросил я.