Нехоженые тропки - [40]

— Мерлин, — сказал Артур, и его голос прибыл из немыслимого далека, похожий на шепот в церковной галерее. — Старый друг, старый наставник. Я проделал длинный путь, чтобы найти тебя. Я послал слово в каждое место, где, как я думал, ты мог бы быть, но тебя не было ни в одном. Ты пошел за ней, не так ли? Даже при том, что я говорил тебе не делать этого. Сейчас — ночь перед решающим сражением, и я в своей палатке один, поэтому могу отпустить свои мысли на поиски тебя. — Он улыбнулся, сердечно и печально. — Ты так старался научить меня магии, но у меня никогда не было таланта к ней. Поэтому я должен был согласиться быть солдатом и Королем. Я всегда сомневался, не разочаровал ли я тебя этим.

— Нет, — ответил Мерлин. — Ты никогда не разочаровывал меня, Артур. Никогда.

— Но времени мало, а моя нужда отчаянна, поэтому я возвращаюсь к старым, полузабытым урокам, отправки и прогулки мысли. И вот я здесь, и ты здесь. Где бы это ни было. Я не могу видеть ясно ничего, кроме тебя, старый друг. Я нуждаюсь в твоей помощи, во время завтрашней битвы. Мой сын Мордред собрал великую силу против меня. Возможно, самую большую армию из всех, что когда-либо видела эта земля. Я собрал воедино своих рыцарей, солдат и всех добрых и верных людей, но, тем не менее, я боюсь, что этого может не хватить. Мой сын… я знаю, что ты никогда не воспринимал его, как моего сына, но мужчина узнает свою собственную кровь… Мой сын Мордред призвал древние и мерзкие создания, которые будут биться с ним заодно. Ты нужен мне, Мерлин. Я нуждаюсь в твоей магии, твоей силе. Почему ты не здесь?

— Потому что я был занят, — ответил Мерлин. — Занят делом, приведшим меня к величайшему провалу, — моей жаждой мести.

— Я могу видеть тебя, но не могу услышать, — сказал Артур. — Мерлин! Мерлин!

— Ты снова перепутал временные координаты, — сказал Мерлин. — Ты никогда не был силен в математике, мальчик. Вы пришел ко мне слишком поздно. Слишком поздно.

— Ты должен был предупредить меня, Мерлин, — сказал Артур. — О цене, которую я должен заплатить, за то, что был Королем. За Камелот, за Круглый стол и Великую Мечту. Жена, которая любила другого. Сын, который никогда не любил меня. Справедливость для всех, но никогда для себя лично. Почему ты не предупредил меня, Мерлин?

— Я никогда не обещал тебе справедливости, — произнес Мерлин. — Только шанс стать легендой. Мой бедный Артур…

— Я не могу больше оставаться, — сказал Артур. — Ветры между мирами толкают меня, тянут назад. Мои люди ждут. На заре мы выходим на битву. И к победе, с Божьей помощью. Без сомнения, у тебя есть серьезная причина быть там, где ты есть. Поговорим об этом позже, после сражения. И больше всего я сожалею, что, после того, как я стал Королем, нам никогда не хватало времени, чтобы как следует поговорить.

Он говорил что — то еще, но это осталось неизвестным, потому что его образ медленно таял, как призрак на рассвете, пока не исчез совсем. Понемногу все в баре встали с колен и снова занялись своими делами. Никто даже не смотрел на Мерлина. Я сел на стул. Мерлин снова смотрел в свой кубок.

— Я должен был быть там, — сказал он. — Но я был настолько зол, что все, о чем я мог думать, была месть. Той вероломной суке, матери Мордреда. Морган ЛеФэй. Артур принял их, дал им все, и вместе они разрушили все, что мы с Артуром построили. Мне потребовались годы, чтобы найти доказательство против них, и тогда они бежали, как крысы. Мордред — к его тайно подготовленным силам. Моргана к старым лесам и древним местам, и Силам, которым она там поклонялась. Я не мог перенести мысли о самой возможности, что она избежит наказания, скроется с этим с этим. Поэтому я оставил Артура готовить армию, а сам отправился по следу Морганы. Я был совершенно уверен, что вернусь вовремя. Но Моргана устроила мне веселую гонку, а убийство суки потребовало больше сил, чем я ожидал. К тому времени, когда я вернулся, все было кончено. Поле битвы было пропитано кровью, все, что охватывал взор, было покрыто телами. Немногие выжившие рыцари смотрели на меня так, как будто во всем этом был виноват я, и, возможно, так оно и было. Они называли меня предателем и фальшивым другом, трусом, мерзостью. Они даже не позволили мне увидеть его тело. Я мог убить их всех, взглядом или словом, заставить их страдать — так, как страдал я, но не сделал этого. Потому что Артур не хотел бы этого.

— Я не мог даже оплакать его. В моих глазах нет слез. Но если бы я мог, я бы плакал. О моем Короле, моем друге, моем сыне. Если бы это имело смысл.

Я все еще пытался понять, что я могу сказать тому, чья потеря столь велика, а горе и чувство вины столь глубоки, когда яркий молодой голос выкрикнул имя Мерлина. Все мы оглянулись, когда яркая и оживленная юная штучка легкой походкой прошла через бар, улыбаясь и махая во всех направлениях, но неотвратимо направляясь к нашему столу. Она была маленькой, светловолосой и грудастой, наивной и большеротой, одетой в мерцающие шелка, выглядевшие слишком неуместными в этой грубом окружении. Она двигалась стремительно, словно в ней была вся энергия мира, сверкая юной молодой сексуальностью. Ей вряд ли было намного больше шестнадцати. Она была привлекательна, в общеизвестном смысле, с синей татуировкой третьего глаза на лбу. Еще больше кельтских и друидских рисунков вились вверх и вниз по ее обнаженным рукам. Она прошагала прямо к нашему столу, запрыгнула к Мерлину на колени, смеясь в его негодующее лицо и игриво таская его за длинную бороду.