Нехилый камешек - [48]
– Фух, – выдыхает она с облегчением. Вот только двери зажали уголок тканевой сумки, девушка пытается выдернуть ее и превращается в юлу. И чем-то со всей дури бьет меня в локтевую кость.
– Ай... – вздрагиваю я.
Девушка в ужасе прижимает ладонь ко рту.
– Ты в порядке? Это мой майонез?
– Майонез?.. – переспрашиваю я, потирая локоть, а поезд на всех парах мчится по туннелю. Откуда, черт возьми, такая жуткая боль?
– У меня в этой сумке банки с майонезным песто[20]. Я делаю его сама. И угощаю друзей. Боже, он не разбился? – с ужасом в глазах она начинает рыться в соломенной сумке.
Мое предплечье изнывает от боли, а она проверяет свой соус.
– Не переживай. На меня только что напал твой мазик, но я не буду выдвигать обвинения, – морщась, бормочу я себе под нос.
По тому, как она на меня смотрит, видно до нее наконец дошло.
– Ты в порядке?
Я киваю.
– Да. С моим локтем тоже, что и с пальцами ног.
– Тебе на ноги упал майонез?
– Нет. Меня атаковала бейсбольная бита. По-видимому, неодушевленные предметы объявили мне сегодня войну, – говорю я, пока острая боль стихает. – С твоим майонезом все в порядке?
Она кивает и держится за поручень, пока мы подъезжаем к следующей остановке.
– Он выживет. Извини, что ударила.
– Все нормально. Жизнь в крупных городах – опасная штука.
Она сморит на фотографию на экране телефона, который я по-прежнему сжимаю в руке.
– Такая милая пара.
– Ах, да, – говорю я, поднимая телефон.
– Они выглядят такими счастливыми вместе, – добавляет майонезная девушка.
– Неужели?
Она кивает.
– Однозначно.
– Как думаешь, что он должен ей сказать?
Она наклоняет голову.
– Ты о чем?
– Должен ли он признаться ей в своих чувствах?
Она пожимает плечами с широкой улыбкой.
– Конечно, ему следует это сделать. Если девушка нравится ему так же как майонезный песто, нужно признаться ей в этом.
– Обязательно ему это передам, – говорю я, когда поезд останавливается в мидтауне[21].
Поднявшись по лестнице и выйдя из метро, я отчетливо понимаю, что наша ситуация с Шарлоттой намного сложнее майонеза, и моя нелюбовь к мазику тут ни при чем.
«Лаки Спот» напоминает зоопарк. Для размышлений тут нет времени. И для планирования тоже. Как, в принципе, и для попыток разобраться с неведомыми мыслями, зародившимися в моей голове.
Мне нужно выработать стратегию, но я еще не до конца разобрался в происходящем.
Мы теперь больше, чем друзья?
Настоящие ли чувства?
А взаимные ли они?
И как эти чувства называются?
В моей груди словно батут, а сердце на нем делает сальто. Никогда раньше со мной такого не происходило, и, боюсь, если я решусь прыгнуть, то могу приземлиться на голову.
Или задницу.
А может даже на лицо.
Вот такие пироги. Вечер пятницы, бар переполнен, а я без понятия, что мне делать с охватившими меня майонезно-пестовыми чувствами.
В час пик я разрываюсь между оформлением заказов на ноутбуке, рассказом Шарлотты о злоключениях в поезде и помощью за стойкой бара, пока Шарлотта в кабине разрабатывает новую маркетинговую идею.
– «Бельведер» закончилась, – объявляет Дженни за стойкой, махая пустой бутылкой.
– Я принесу, – говорю я и иду в кабинет, где в кресле сидит Шарлотта в джинсах и белом топике на бретельках. Когда я ее вижу, в голове начинают мелькать образы: тот момент на углу Сорок третей улицы; майонезный песто; зубная паста; слова, которые она сказала Эйбу прошлой ночью. Сердце громко колотится, пытаясь вырваться из груди. То сумасшедшее ощущение, которое описывают в книгах, фильмах, песнях, стихах о влюбленных…
– Приветик, – мягко произносит она. Но меня поражает сладость звука. Он кажется таким личным, только моим.
Да.
Именно это описывают в книгах, фильмах, песнях и стихах о влюбленных. Я чувствую это, когда смотрю на нее. Ни в офисе, ни в баре мы еще не были с ней близки. Да, я этого очень хочу, но мои мысли не только о сексе. Я постоянно думаю о Шарлотте. В моей голове роится алфавитный суп, образуя слова…
– И снова здравствуй, – мягко говорю я и киваю на шкаф за ее спиной. – Мне нужен «Бельведер».
– Сейчас дам.
Отложив айпад на стул, она встает и тянется к ручке шкафа. Топик задирается, слегка оголяя спину.
– Ты великолепно выглядишь, – говорю я.
Она смотрит на меня и улыбается.
– Ты тоже. Позже поедем к тебе? Или ко мне?
Может, для нее это просто секс и больше ей ничего не нужно. Но даже если так, мне нужно знать.
– Ага. Куда захочешь.
Шарлотта открывает шкаф, а я подхожу ближе, намериваясь поцеловать ее в шею.
Но меня поражает вспышка боли, когда дверка шкафа бьет меня по башке. Дикая боль разносится по голове, телу, охватывая каждую клеточку.
Я проклинаю мучительное торнадо адовых мук.
– Господи! Боже милостивый! Ты в порядке? – говорит Шарлотта в панике, хватая меня за плечи.
Правой ладонью я закрываю глаза, черепушка раскалывается, ломит в висках.
– Кажется, ты ударила меня по голове, – говорю я, превратившись в Капитана Очевидность.
