Негодяй - [11]

— Почему ты? — Юрий Николаевич отхлебнул кофе. — Хотя… может быть. В молодости ты слишком была занята собой.

— Это неправда.

— Танюша…

— Это неправда! — упрямо и громко повторила она. — Я любила его. Кроме Вити и Павла для мня никого не существовало! Ты что, тоже хочешь сделать мне больно? Мне уже не больно, — она прикоснулась рукой к груди. — У меня там сплошная рана.

— Таня! Танечка, я старый, глупый и ни на что не рассчитываю. Я буду просто счастлив, если тебе будет хорошо и покойно.

Татьяна удивленно взглянула на него, и Юрий Николаевич опустил голову, добавил глухо:

— Да, да… все эти годы я тебя любил… смотрел на тебя, любовался. Завидовал твоему мужу… твоим поклонникам. Ты разве никогда не замечала? Не чувствовала?

— Н-нет… Прости, Юра… — Татьяна была вконец расстроена.

— Ничего, пустяки. Я вот хочу помочь тебе и не знаю как.

— Прости, — после долгой паузы повторила она. — Конечно, во всем виновата я… И хочешь — не хочешь, а за все нужно расплачиваться.

— Хватит ли сил расплатиться, — вздохнул Юрий Николаевич.

— Хватит. Ты меня плохо знаешь.

— Есть один вариант. При желании можно попробовать.

— Какой? Говори.

— У меня есть знакомый врач-психиатр. Лечит наркоманов, алкашей, разные психические отклонения и прочее. Методом психоанализа. Это дело новое и рискованное. Сеансы психотерапии проходят вместе.

— Что значит вместе?

— Ну, если лечится муж, то курс лечения проходит вместе с женой, а если лечат сына, то вместе с матерью. Вообще, этот врач мужик тяжелый и резкий, но честный и добрый. Мы воевали вместе. И результаты лечения у него довольно обнадеживающие.

— Думаешь, стоит обратиться к нему?

— Даже не знаю. Выдержите ли вы с

Виктором эти сеансы? Поначалу лечение протекает довольно тяжело. Пациенты часто озлобляются, и многие отказываются от дальнейших сеансов.

— Почему озлобляются? — Татьяна с интересом смотрела на него.

— Потому что им приходится говорить вслух правду о себе. Люди совсем не склонны делать это. Немногим хватает сил выслушать о себе правду, а уж самому говорить про себя… — Юрий Николаевич красноречиво махнул рукой. — Но весь принцип лечения именно на этом и построен, и если это выдержать — впереди идет нравственное очищение и исцеление.

— Я согласна, — подумав, сказала Татьяна.

Виктор рылся в тех фотографиях, которые накануне рассматривала его мать. Бегло проглядывал одни, задерживая взгляд на других. Вот мама-десятиклассница. «Наша золотая медалистка». А вот совсем еще юная Таня и рядом с ней атлетического сложения парень. Виктор очень похож на него. На обороте надпись: «Тане от Роберта. Роберту от Тани». Виктор спрятал фотографию в карман джинсов.

Этот дом на Ленинском проспекте он нашел довольно быстро. Взглянул на записку и вошел в третий подъезд. Перед дверью в квартиру помедлил, наконец позвонил. За дверью были слышны голоса, но долго не открывали. Вот щелкнул замок, и на площадку вышел погрузневший, полысевший Роберт Сидякин. Он жевал — видимо, оторвался от ужина. Из квартиры доносился голос телекомментатора, шла трансляция хоккейного матча. Роберт Сидякин окинул взглядом долговязого подростка в короткой замызганной дубленке и линялых джинсах, спросил:

— Вам кого?

— Сидякина Роберта Николаевича, — ответил Виктор.

— Ну, это я.

И воцарилась долгая пауза. Виктор жадно вглядывался в лицо незнакомого человека, который волею судеб доводился ему отцом.

— Я Роберт Николаевич, не ясно, что ли? — уже раздраженно проговорил человек. — Ты по какому делу?

Виктор молчал и смотрел на него, смотрел и вдруг улыбнулся.

— Фу ты! — пожал плечами Роберт. — Тебе кого нужно-то? Может, ошибся, парень?

И тогда Виктор ударил его. Кулаком в челюсть. Роберт Николаевич охнул больше от неожиданности, пошатнулся. А Виктор ударил еще и еще и бросился бежать вниз по лестнице. Роберт Николаевич кинулся за ним. Из разбитой губы сочилась кровь.

— Стой, подонок! Негодяй!

Как был, в тонком свитере и тапочках, он выскочил на улицу, закричал:

— Помогите задержать хулигана! Бан-ди-ит! Во-он он, товарищи!

Кто-то из прохожих загородил Виктору Дорогу, другой схватил его за руку, и тут вихрем налетел Роберт Николаевич.

— Милиция-а! — И ударил Виктора наотмашь по лицу. — Подонок! Скотина!

— Что он натворил-то? Что случилось?

— Звонит, понимаешь, в квартиру. Только я вышел — он на меня с кулаками, как вам нравится? — торопливо объяснил собравшимся Роберт Николаевич. — И вижу-то его первый раз в жизни!

— Проверял, наверное, пустая квартира или нет, — сказал кто-то. — Обчистить хотел, ясное дело.

— Теперь от таких вот хиппи чего хочешь ждать можно!

— У моего соседа позавчера железными прутьями машину побили. Прямо под окнами стояла. Тоже такие вот субъекты!

Виктор только усмехнулся.

— Значит, вы никогда раньше этого юношу не видели? — спрашивал Сидякина розовощекий младший лейтенант.

— Я уже говорил вам, что нет. Он позвонил в квартиру, я вышел, и он набросился на меня. Если вы не примете мер, я…

— Примем, примем, гражданин Сидякин, не сомневайтесь. Я эту хиппи сейчас на пятнадцать суток оформлять буду. Утром — в нарсуд, пусть посидит, подумает.

— Вот именно. Только па пользу пойдет.