Негативная диалектика - [45]

. Благословенная неразличимость существования и сущности в бытии названа тем, чем она является: слепотой, природной закономерностью, отношением цепной зависимости, абсолютно негодной трансценденции, тремолирующей в Слове о бытии. Такой трансценденцией и является видимость понятия бытия; основание этой видимости - убеждение Хайдеггера, что определение выведено из наличного бытия, из потребности реальной человеческой истории, и тем самым определение превращается во внешнее по отношению к воспоминанию об этой истории. Дефиниции становятся моментами самого бытия и в силу этого предшествуют всякому существованию. Их астральная власть и величие холодны и равнодушны к бесчестию и греховности исторической реальности, а эта реальность санкционирована как неизменная. Мифично само дароприношение бессмысленного в качестве смысла; ритуальное повторение природных взаимосвязей в символических единичных действиях и поступках, как будто это превращает их в надприроду (?bernatur). Категории типа "страх", о которых, по меньшей мере, ничего нельзя установить достоверно, должны были бы сохраниться в веках; однако своими транс-фигурациями они превращаются в конституенции бытия как такового, в его предшествующую существованию организацию, в априорное существование. Они вмонтированы в бытие именно как "смысл" ("Sinn"), который на современном уровне истории позитивно не раскрывается - смысл не может непосредственно назвать себя. Бессмысленное осуждается смыслом, смысл бытия должен зарождаться в сферах и формах - полной противоположности бытию, в чистом существовании как его форме.

Онтологюация оптического

Особое онтологическое положение наличного бытия Гегель антиципирует благодаря тезису идеализма о приоритете субъекта. Гегель эксплуатирует тезис, согласно которому нетождественное может быть определено только как понятие; таким образом понятие диалектически отбрасывает нетождественное, приводит его к тождеству: "оптическое онтологично". Языковые неясности "науки логики" выдают это достаточно скоро.

Пространство и время, отмечает Гегель (соглашаясь в этом с Якоби в третьем примечании к "Становлению") ясно определены как неопределенные, которые, если обратиться к его простейшей форме,- есть бытие.Ноименно эта неопределенность и есть то, что составляет его определенность; ибо неопределенность противоположна определенности; она, стало быть, как противоположное сама есть нечто определенное или, иначе говоря, отрицательное, и притом чистое, совершенно абстрактное отрицательное. Эта неопределенность, или абстрактное отрицание, которое присуще бытию в себе, и есть то, что высказанное в формах как внешней, так и внутренней, рефлексия приравнивает бытие абстрактного отрицания к ничто, объявляет его пустой, сочиненной мыслью вещью, ничем. Или можноэтовыразить иначе: так как бытие есть нечто лишенное определений, то оно есть не (утвердительная) определенность, не бытие, а ничто[1b-13]. Исподволь в качестве синонима неопределенного (Unbestimmte) Гегель использует неопределенность (Unbestimmtheit). В понятии неопределенности исчезает то, чьим понятием она является; понятие превращается в неопределенное, поскольку приравнивается кегоопределению, и это позволяет осуществить идентификацию неопределенного с ничто. С этого в действительности и начался абсолютный идеализм, который "Наука логики" должна была еще только обосновать. Такой же смысл имеет отказ Гегеля начать вместо бытия с нечто. Тривиальна мысль о том, что нетождественное не есть непосредственность, что оно опосредовано.НоГегель не прав в центральных пунктах своей собственнойконцепции.

Согласно ей, нетождественное хотя и тождественно - как самим собой определенное, но все-таки не тождественно, является другим по отношениюковсем своим идентификациям. Гегель не разворачивает диалектику нетождественного, хотя он намеревался защищать докритическую лексику нетождественного от лексики философии рефлексии. Само понятие нетождественного у Гегеля является средой, позволяющей превратить его в тождественное, в равенство относительно себя самого (Sichselbtstgleichheit); оно неизбежно несет в своем содержании противоречие тождественности, которое Гегель поспешно минует. То, что Гегель отчетливо констатировал в своих противопоставлениях, чтобытутже интегрировать своей философией, превращается в самый тяжелый упрек против самой философии. Гегелевская абсолютная система, в основании которой - многолетний протест нетождественного, отрицает себя самое, вопреки собственному разумению. Без нетождественногони какое тождество не является истинным, особенно если оно в качестве тотальности вдобавок еще присваивает себе онтологический приоритет. Возвышение опосредованности нетождественного до его абсолютно понятийного бытия способствует этому. Теория, вместо того чтобы принести бытию невыразимое в понятиях, поглощает, проглатывает это невыразимое, подчиняя его всеобщему понятию нерасторжимости (Unaufl?slichheit).

Бытие тождества, указывающее на нетождественное (егочуть-чутьне достиг Гегель) -это протест против всякой философии тождества. Аристотелевская категория меры является триумфом тождества и его погибелью. То, что нетождественное с необходимостью уходит из абстрактного понятия (само по себе оно не может быть понятием), Гегель возводит в заслугу; он характеризует его как высшее,духв противоположность всему, от чего понятие с необходимостью абстрагируется. Истинного должно быть мало - как в самоуверенной хайдеггеровской идеологии, воспевающей великолепие примирения, сглаживания и равновесия. Но апологетика долженствования -этоне просто апологетика мышления, снова свернувшегося, съежившегося и превратившегося в момент; она обладает отчетливой идеологической функцией. Аффектация обретенной простоты, вытаскивающая на свет божий равнозабытые достоинства нищеты, простой и скромной жизни, отсылает к все еще живой нелепице о реальных нехватках в обществе, уровень производства в котором не позволяет говорить о благах, которых не хватаетвсем.