Негасимый огонь: Роман о побежденном дьяволе - [8]

Уставившись в далекое темное море и опершись подбородком на руку, он заговорил.

— Операция, — сказал он, — может помочь мне.

Ее мысли, как он начал понимать, тоже бродили сейчас в какой-то разоренной и непривлекательной стране параллельно с его раздумьями.

— Но есть ли нужда в операции? — подумал он вслух. — Будет ли от этого какой-нибудь толк? Я должен умереть, — с горечью признал он и тут же раскаялся в том, что произнес это. Он помнил времена, когда она говорила приятные и любезные слова, бедная душа, бедная сломленная спутница! Но теперь она погрузилась в гораздо более ужасную тьму, чем он. Он боялся, что причинит ей боль своими словами, и теперь, увидев, что она вовсе не страдает, а напряженно изучает его лицо, словно взвешивая искренность сказанного, ощущение полнейшего одиночества стало абсолютным.

За убогой драмой его боли и унижения, замкнутой в атмосфере, возмущаемой лишь жужжанием мух, словно наблюдало какое-то гигантское и беспощадное существо, склонившееся, как ученый, над полем своего эксперимента, и предопределяло его жизнь и весь его мир. «Ты одинок, — говорил нависший над ним свидетель. — Ты совершенно одинок. Прокляни Бога и умри».

Казалось, прошло немало времени, прежде чем мистер Хас ответил этому воображаемому голосу, а отвечая, он обращался как будто только к своей жене.

— Нет, — сказал он с внезапной решительностью, — нет. Мне предстоит операция… Мы больны, и наши сердца ослабели. Ни для тебя, дорогая, ни для меня эта история не должна окончиться таким образом. Нет. Я обязан пройти все до конца.

— И операцию тебе будут делать здесь?

— В этом доме. Это, безусловно, самое подходящее место в такой ситуации.

— Ты можешь умереть здесь!

— Что ж, я умру, сражаясь.

— И оставишь меня тут одну с миссис Крумм.

От этой реплики терпение его лопнуло.

— И оставлю тебя с миссис Крумм, — сказал он резко и встал. — Я не могу ничего есть, — повторил он и снова угрюмо опустился в свое кресло из конского волоса.

Наступило долгое молчание, а затем он услышал, как тихонько, почти по-мышиному, его жена принялась за еду. На какое-то время он даже забыл о тупой боли, но теперь, вспыхивая, спадая и снова вспыхивая, она снова прокладывала себе путь к его сознанию. Он чувствовал себя беспомощным и растерянным; ему вовсе не хотелось с ней ссориться. Он обидел это бедное создание, свою возлюбленную и спутницу; он напугал ее. Его страдающий мозг не в силах был найти способ, как поправить дело. И он лишь тупым взглядом вперился в ненавистный ему мир.

Глава 3 ТРИ ПОСЕТИТЕЛЯ

1

Как раз в момент этого невеселого разговора, происходившего в Сандеринг-он-Си, трое мужчин весьма серьезно обсуждали дела мистера Хаса за сытным завтраком, к которому, однако, не подавалось мясное. Они сидели в арке окна, выходившего на освещенные солнцем деревья Карлтон-Гарденс.

Им принесли салат из омара, а в чаше для рейнвейна, когда они наполняли свои стаканы, приятно позванивали льдинки. Роль хозяина за столом исполнял сэр Элифаз Берроуз, владелец патента и производитель тех самых теманитовых строительных блоков, которые не только сделали революцию в возведении армейских казарм, но и поставили все сельское и индустриальное строительство на совершенно новую основу; его гостями были мистер Уильям Дэд, в прошлом фабрикант прославленных роскошных автомобилей «Дэд и Шоуайт», а теперь один из главных подрядчиков по производству аэропланов в Англии, и мистер Джозеф Фар, глава технического отделения Уолдингстентонской школы. Оба эти джентльмена были попечителями последнего учреждения и людьми весьма богатыми, а сэр Элифаз когда-то учился в школе у отца мистера Хаса, и его рекомендации в большой степени были причиной приглашения самого мистера Хаса в Уолдингстентон.

Сэр Элифаз был худой старик с хищной ястребиной головой, держащейся на длинной красной шее. Двухцветные рыже-седые волосы обильно росли вокруг его макушки, на бровях, по всему лицу и на тыльных сторонах ладоней. Под просторным синим саржевым костюмом на нем была синяя же мягкая рубашка с отложным воротничком, и все это в сочетании со свободно распущенным большим черным галстуком намекало на гуманитарную образованность и некоторую утонченность. Его манеры были изысканно вежливы. Мистер Дэд, плотный, живой тип с серебряной сединой, проворно-настороженный в движениях, этакий промышленный фокстерьер из Мидленда, надел к этому завтраку обычный утренний костюм, отличавшийся только бронзово-коричневым жилетом, обшитым светло-коричневой тесьмой. Мистер Фар в своем сером норфолкском фланелевом костюме выглядел довольно крупным мужчиной; у него было большое, круглое, белое, гладко выбритое лицо и беспокойные руки; было похоже, что в нагрудном кармане у него скрывается записная книжка или похожий на нее предмет.

Три джентльмена с видом ценителей расправлялись с омаром и, обмениваясь обрывочными фразами, осторожно подходили к теме, о которой они собрались здесь поговорить, а именно: о несчастьях, обрушившихся на мистера Хаса, и об их собственном отношении к будущему его школы.

— Что касается меня, то я не думаю, что здесь имело место неудачное стечение обстоятельств, — сказал мистер Дэд. — Я так не считаю. Это явный просчет, если вам угодно.