Негасимое пламя - [28]

Во втором раунде Кид перешел в наступление. Преследуя Льюиса, он наносил ему сильные удары, и хотя тот принимал их, отвечая ударом на удар, стремительность и сила натиска ошеломили его. Когда противники вошли в клинч, Кид, обхватив Льюиса одной рукой, стал что есть силы молотить его другой. Толпа возмущенно заревела, и судья разнял боксеров.

В третьем и четвертом раундах противники были уже сильно измотаны. У Стэна оказалась рассечена щека, разбитые губы вспухли. У Кида, после сильного бокового удара, заплыл правый глаз. Из носа струилась кровь. Снова и снова Кид пытался применить свой подлый прием в момент клинча. Судья вынужден был опять развести их и сделать Киду предупреждение.

В пятом раунде Кид, увертываясь от ударов, градом сыпавшихся на него, оперся о канат и тут его настиг кросс правой в челюсть; он пошатнулся, и Стэн навалился на него. Слабея, Кид почти не оборонялся, и только гонг спас его.

В перерыве между раундами противники развалились в противоположных углах ринга. Над ними хлопотали секунданты, обтирая их губкой, похлопывая по мускулам ног, массируя мышцы бедер, плеч, шеи и рук. Но стоило гонгу прервать их кратковременный отдых, как молодые люди снова бросились друг на друга. Всклокоченные, потные, все в крови, с распухшими и разбитыми лицами, дошедшие до какого-то мрачного остервенения, они, внимательно следя за каждым движением противника, зная все его слабые места, понимая, куда и как надо бить, кружили по рингу, нанося удары в голову и туловище соперника, а толпа вопила в исступлении, то завывая от ярости, то захлебываясь от восторга.

Дэвид наблюдал за жестокими и хищными лицами людей, сидящих рядом с ним на галерее, которые с жадным интересом следили за схваткой. Горящие глаза, широко разинутые и безобразно перекошенные рты множества мужчин и женщин, топающих, воющих, свистящих и улюлюкающих в припадке неистового возбуждения. Пьяный жокей продолжал подпрыгивать, вопя и непристойно бранясь, пока широкоплечий верзила со стриженой седой головой не утихомирил его своим огромным кулачищем, после чего пьяница рухнул на пол и замолк. До конца матча он уже не подавал реплик.

Затем разгорелся скандал: один из приверженцев Льюиса непочтительно отозвался о Киде. Женщина, сидящая по соседству, залепила ему пощечину. Ее дружок с криком: «Эй, ты, поосторожнее, не тронь мою девчонку», набросился на него.

— Черт, да стану я руки марать о твою шлюху! — выкрикивал тот между ударами.

Удары сыпались на него до тех нор, пока он, шатаясь, не покинул поле боя, проклиная женщин и всех заступников Кида.

Дым от бесчисленных папирос, трубок, сигар облаком висел над переполненными ярусами и рингом. Чем стремительнее и напряженнее развертывалась борьба, тем яростнее становилось возбуждение толпы. Казалось, зрелище двух парней, молотящих друг друга вот уже восьмой раунд, разбудило в людях все порочные, низменные инстинкты.

— У них такой вид, будто их протащили через канализационную трубу, — безмятежно заметила соседка Дэвида.

Кид явно терял теми и уже наносил удары вслепую; зрители вопили, подстегивая его.

— Так не дерутся!

— Дай ему, дай ему хорошенько!

— Сдрейфил, подлец, так его…

— А ну, влепи ему, Стэн!

— Выпусти ему кишки!

Кид шатался, как пьяный, и наконец упал под волчий вой разъяренных зрителей. Но судья не успел досчитать до десяти, как он снова был на ногах и ринулся в бой, Стэн не давал ему передышки, нанося безжалостные удары то правой, то левой в голову, грудь, бока. Собрав последние силы, Кид размахнулся и нанес противнику сокрушительный удар правой. Стэн пошатнулся: предвкушая победу, он стал несколько неосторожен. Рев ликования раздался со стороны болельщиков Кида. Но когда в следующем раунде сильный апперкот свалил Кида с ног и он пролежал без сознания все время, пока судья вел счет, те же люди злобно кричали, насмехаясь над ним, стараясь обидеть как-нибудь побольней.

Среди соседей Дэвида нашлись осведомленные, которые клялись, будто заранее все было подстроено так, чтобы победа досталась Киду, а Стэн Льюис смешал карты. Достанется же ему теперь от покровителей Кида и от букмекеров, ставивших на него!

— Жульничество одно в этом боксе, — проворчала соседка Дэвида, когда они вставали с мест. — Все равно как на скачках. Никогда не знаешь, честная ли игра!

— А вы часто бываете здесь? — спросил Дэвид, притиснутый к ней в давке.

— Ни разу не пропустила ни одного большого матча, — похвасталась опа. — Немножко поволноваться — это, знаете, никогда не мешает, забываешь обо всем.

— Пожалуй, — согласился Дэвид, — Только неприятно смотреть, когда два таких славных парня избивают друг друга до полусмерти.

Она взглянула на него с любопытством.

— Им ведь тоже надо зарабатывать на жизнь, мистер, — не только вам. А бокс приносит большие деньги. Драться-то не каждый может, а вот посмотреть, как за него это делают другие, — тут охотников хоть отбавляй!

— Зато на войне все дерутся, — сказал Дэвид.

— Это уж точно, — ответила женщина. — Я потеряла мужа в первую мировую войну и двух сыновей во вторую. Всего и остался у меня один сыпок. Так что хватит с нас войн.