Негасимое пламя - [69]
Труба, наконец, освободилась. Я разглядел на шканцах сэра Генри Сомерсета — при полном параде, готового к встрече с губернатором. Читатель, наверное, думает, что меня переполняло радостное волнение — но нет! Помнится, сердце мое словно раскололи, как яйцо над горячей сковородой! С трепетной радостью я углядел на палубе мисс Чамли! Она стояла подле леди Сомерсет на шканцах, «за кормой» у сэра Генри, который деловито отдавал приказания. Дамы наблюдали за ним, склонив головы, и молчали с должным послушанием, пока корабль входил в пролив. Сэр Генри направил подзорную трубу на губернаторский дворец — теперь мы смотрели друг другу в глаза! Он рассмеялся и сказал что-то мисс Чамли, которая немедля начала выпрашивать у него трубу. Молодой офицер предложил ей свою, придержав ее в нужном положении, мисс Чамли настроила ее… Я сорвал шляпу и помахал ей. Мисс Чамли бросила трубу и припала на грудь леди Сомерсет! Та обняла ее, но мисс Чамли отшатнулась, — смущенная, потрясенная! — ринулась к трапу и исчезла. Я вспомнил, что по утрам хожу в совершенно неприбранном виде — не таком запущенном, как большинство мужчин в Сиднейской бухте, но все-таки, — и поспешно направился к себе, сменить костюм. К тому времени, как я оделся и побрился, «Алкиона» пришвартовалась у причала. Сбегая по ступеням, я махнул шляпой сэру Генри, который поднимался мне навстречу, но, похоже, он меня не заметил. За ним шел гардемарин с огромной папкой. Сэр Генри был красен лицом и шумно отдувался.
На пристани оказалось, что «Алкиона» уже встала на якорь. Спустили трапы, у них выстроились часовые и старшины. На корабль загружали воду и съестные припасы. Несмотря на общий переполох, леди Сомерсет стояла, недвижимая как скала. Мисс Чамли не показывалась. Подойдя к леди Сомерсет, я снял шляпу, но она приказала мне немедленно надеть ее, ибо после Индии она не в силах видеть человека на открытом воздухе без головного убора. Я, заикаясь, рассыпался в комплиментах, на которые она, однако, не обратила ни малейшего внимания.
— Мистер Тальбот, вы понятия не имеете, какие затруднения испытывают несчастные дамы на военном корабле! Но хотя бы от мух мы там избавлены… Кыш!
— Да, к ним невозможно привыкнуть. Леди Сомерсет, умоляю вас…
— Вы хотите увидеться с бедняжкой Марион?
— Бедняжкой? Бедняжкой?!
— Вы же знаете, она не выносит моря и никак не привыкнет к качке. Подозреваю даже, что она предпочтет мух.
— Леди Сомерсет, я так мечтал об этой встрече!
— Я и сама натура романтическая, мистер Тальбот, однако же забота о молодой барышне несколько излечила меня от чрезмерной восторженности. Содержание ваших писем выходит за рамки, установленные мной для вашей переписки с Марион. Не морочите ли вы ей голову, сэр?
— Леди Сомерсет!
— Что ж, надеюсь, что нет. Но… Кто вы сейчас? Четвертый секретарь? И крестный ваш, говорят, умер.
— Да, это правда. Какая неожиданная неприятность!
— Для вас — возможно. Да и для него тоже. Хотя, что касается интересов страны…
— Вот она!
Это и впрямь была Марион! С тех пор, как мы смотрели друг друга через подзорные трубы, она совершеннейшим образом изменилась! Где покрывавший ее плечи тускло-зеленый плащ? Сияющее видение в белом скрывал шарф из индийской кисеи, который спускался с ее плеч и окутывал руки. Перчатки на пуговках доходили до локтей. Кисейная лента, подвязанная под подбородком, удерживала широкополую соломенную шляпу. В тени розового зонтика светилось ее лицо. Марион отгоняла мух веером — впрочем, безуспешно. Я сорвал с себя шляпу.
— Мистер Тальбот — ваша прическа!
— Несчастный случай, мадам, пустяки.
— Марион, дорогая, мы пригласим мистера Тальбота на борт, но, наверное, уже завтра…
— Хелен, умоляю вас! На берегу так прекрасно и просторно — деревья, дома и все такое! О, Хелен, дома совсем как в Англии!
— Хорошо, останьтесь ненадолго. Я пришлю Дженет. Но ни шагу с пристани! Мистер Тальбот за вами приглядит.
— Разумеется, мадам! Я бы не мог просить о большей милости…
— И не вздумайте подпускать к ней местных — я имею в виду этих аборигенов или как их там!
— Конечно, мадам!
— И, разумеется, никаких преступников.
— Ни в коем случае, мадам. Разве что, позвольте заметить, здесь их не принято так называть, мы говорим — «поднадзорные», «переселенцы».
Леди Хелен присела в реверансе, повернулась и ушла на корабль. Мы с мисс Чамли не могли отвести глаз друг от друга. Она улыбалась, недоуменно покачивая головой, и безостановочно отгоняла мух, а я, судя по всему, ухмылялся как идиот, а может быть, даже хихикал — в общем, вел себя совсем не так, как подобает секретарю губернатора на глазах у толпы любопытных зрителей. Мы даже разговаривать толком не могли. Более того, вспоминая позже эту встречу, мы оба признались, что почему-то едва слышали друг друга.
— Мистер Тальбот, вы так загорели!
— К сожалению, мисс Чамли, прошу прощения. Это не насовсем, это пройдет.
— Боюсь, и у меня лицо обветрено.
— О нет, мадам, вы словно английская роза! Наверное, дожди — муссоны или что-то вроде того?
— Нет-нет, мы же были в море!
— Но не все время!
— Ее так много, мистер Тальбот, этой воды! Разумеется, я знакома с картами и глобусом, но на деле все совсем, совсем по-другому!
«Повелитель мух». Подлинный шедевр мировой литературы. Странная, страшная и бесконечно притягательная книга. Книга, которую трудно читать – и от которой невозможно оторваться.История благовоспитанных мальчиков, внезапно оказавшихся на необитаемом острове.Философская притча о том, что может произойти с людьми, забывшими о любви и милосердии. Гротескная антиутопия, роман-предупреждение и, конечно, напоминание о хрупкости мира, в котором живем мы все.
Одно из самых совершенных произведений английской литературы.«Морская» трилогия Голдинга.Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым – и существующим.Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии – жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.Фантазер Эдмунд – не участник, а лишь сторонний наблюдатель историй, разыгрывающихся у него на глазах.
Лейтенант потерпевшего крушение торпедоносца по имени Кристофер Мартин прилагает титанические усилия, чтобы взобраться на неприступный утес и затем выжить на голом клочке суши. В его сознании всплывают сцены из разных периодов жизни, жалкой, подленькой, – жизни, которой больше подошло бы слово «выживание».Голдинг говорил, что его роман – притча о человеке, который лишился сначала всего, к чему так стремился, а потом «актом свободной воли принял вызов своего Бога» и вступил с ним в соперничество. «Таков обычный человек: мучимый и мучающий других, ведущий в одиночку мужественную битву против Бога».
Роман «Шпиль» Уильяма Голдинга является, по мнению многих критиков, кульминацией его творчества как с точки зрения идейного содержания, так и художественного творчества. В этом романе, действие которого происходит в английском городе XIV века, реальность и миф переплетаются еще сильнее, чем в «Повелителе мух». В «Шпиле» Голдинг, лауреат Нобелевской премии, еще при жизни признанный классикой английской литературы, вновь обращается к сущности человеческой природы и проблеме зла.
Сборник "Сила сильных" продолжает серию "На заре времен", задуманную как своеобразная антология произведений о далеком прошлом человечества.В очередной том вошли произведения классиков мировой литературы Джека Лондона "До Адама" и "Сила сильных", Герберта Уэллса "Это было в каменном веке", Уильяма Голдинга "Наследники", а также научно-художественная книга замечательного чешского ученого и популяризатора Йожефа Аугусты "Великие открытия"Содержание:Джек Лондон — До Адама (пер. Н. Банникова)Джек Лондон — Сила сильных (пер.
«Двойной язык» – последнее произведение Уильяма Голдинга. Произведение обманчиво «историчное», обманчиво «упрощенное для восприятия». Однако история дельфийской пифии, болезненно и остро пытающейся осознать свое место в мире и свой путь во времени и пространстве, притягивает читателя точно странный магнит. Притягивает – и удерживает в микрокосме текста. Потому что – может, и есть пророки в своем отечестве, но жребий признанных – тяжелее судьбы гонимых…
ББК 84Р7 Б 88 Художник Ю.Боровицкий Оформление А.Катцов Анатолий Николаевич БУЗУЛУКСКИЙ Время сержанта Николаева: повести, рассказы. — СПб.: Изд-во «Белл», 1994. — 224 с. «Время сержанта Николаева» — книга молодого петербургского автора А. Бузулукского. Название символическое, в чем легко убедиться. В центре повестей и рассказов, представленных в сборнике, — наше Время, со всеми закономерными странностями, плавное и порывистое, мучительное и смешное. ISBN 5-85474-022-2 © А.Бузулукский, 1994. © Ю.Боровицкий, А.Катцов (оформление), 1994.
Карл Штерн живет в Берлине, ему четырнадцать лет, он хорошо учится, но больше всего любит рисовать и мечтает стать художником-иллюстратором. В последний день учебного года на Карла нападают члены банды «Волчья стая», убежденные нацисты из его школы. На дворе 1934 год. Гитлер уже у власти, и то, что Карл – еврей, теперь становится проблемой. В тот же день на вернисаже в галерее отца Карл встречает Макса Шмелинга, живую легенду бокса, «идеального арийца». Макс предлагает Карлу брать у него уроки бокса…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман Михаила Енотова — это одновременно триллер и эссе, попытка молодого человека найти место в современной истории. Главный герой — обычный современный интеллигент, который работает сценаристом, читает лекции о кино и нещадно тренируется, выковывая из себя воина. В церкви он заводит интересное знакомство и вскоре становится членом опричного братства.
Одно из самых совершенных произведений английской литературы. «Морская» трилогия Голдинга. Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым — и существующим. Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии — жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.
Габриэль Гарсиа Маркес НЕ УМЕЕТ произносить речи — и предупреждает об этом читателя.Видимо, именно поэтому каждая речь великого колумбийца превращается в произведение искусства, где автобиография смешивается с фантазией, а философия — с публицистикой.«Я здесь не для того, чтобы говорить речи» — название этой книги говорит само за себя.Перед читателем — нечто, совершенно противоположное самой идее обращения к аудитории. Очень интимное, личное и завораживающее.Итак: Габриэль Гарсиа Маркес — о времени, искусстве и о себе.
Одно из самых совершенных произведений английской литературы. «Морская» трилогия Голдинга. Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым — и существующим. Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии — жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.
О чем бы ни писал Маркес, он пишет, в сущности, о любви. О любви — и «Сто лет одиночества», и «Вспоминая моих несчастных шлюшек», и, разумеется, «О любви и прочих бесах»…Юную маркизу Марию сочли одержимой бесами и заточили в монастырь. Спасать ее душу взялся молодой священник Каэтано.Родные девушки и благочестивые монахини забыли старинную испанскую пословицу: «Коли огонь к пороху подносят, добра не жди».И что дальше?Любовь! Страсть!А бесов любви и страсти, как известно, не изгнать ни постом, ни молитвой, ни даже пламенем костра…