Негасимое пламя - [26]
Впереди слышался шум, виднелся свет — судя по всему, дневной. Видимо, ради важной операции люки раздраили. Поблескивали и другие вспышки — красноватые, дымные. Вспыхивали искры. Шум превратился в равномерное постукивание по железу, точно корабль пытались подковать. Дым, пламя, удары молота словно перенесли меня в конюшни, воскресили в памяти стойла, сбруи, лошадей, жар кузнечного огня! Наваждение прошло, как только звук сменился другим — глухим стуком деревянной колотушки по дереву же. Вглядываясь в пятна света и с глупейшим видом задирая вверх потухший фонарь — невозможно не поднимать фонарь, когда пытаешься что-то рассмотреть, — я наконец-то разглядел сооружения, призванные остановить движение мачты. Толстенные канаты тянулись от степса к рым-болтам в стенах. Деревянные балки торчали под самыми разнообразными углами и стопорили мачту. Внезапно стук прекратился. Одна из балок обвалилась с ужасающим грохотом. Происшествие напугало не только меня: вокруг мачты поднялся возмущенный шум, который был с легкостью перекрыт знаменитым рыком капитана. Я обрадовался, так как это значило, что Андерсон осведомлен о происходящем. Тут же — под еще более яркие вспышки и сильный стук — обвалилась вторая балка, на этот раз под нее явно подложили что-то мягкое, так как страшный грохот не повторился. Долгое время ничего не происходило. Вспышки становились то ярче, то слабее, а потом и вовсе потухли.
Послышался какой-то стонущий визг, словно трение металла о металл. Он повторялся раз за разом — и вдруг наступила тишина. Потемнело.
Бам! Наверное, это звенит, сжимаясь, металл. Прозвучал металлический визг, звон раздался снова.
Вокруг мачты закричали, и вновь крики оборвал рык капитана. Теперь я даже разглядел Андерсена — вон, вон, голова в треуголке! Он стоял около шпора, или основания, или как его там, и как только повалилась последняя балка, гаркнул, заглушая грохот:
— Молчать!
Бам!
Бам-м!
Бам-м-м!
Тишина.
— Продолжайте, мистер Бене, продолжайте, — скомандовал капитан уже спокойней.
— Что думаете, Кумбс? — поинтересовался Бене.
— Надо б малость погодить, сэр.
Опять тишина. Следом — стон металла, оглушительный скрежет и треск мачты.
И снова Бене:
— Воды. Быстро, бегом!
Яростное, зловещее шипение, огромные клубы белого пара…
Наступила пауза, которой, казалось, конца не будет. Пар поднялся кверху и растаял. Заскрипела, застонала мачта.
— Отлично, ребята. Продолжайте.
Один за другим заскользили по трапам темные силуэты матросов. Капитан заговорил нарочито громко:
— Что ж, мистер Бене, вас можно поздравить. Вы у нас изобретатель. Вы тоже, Кумбс.
— Благодарствую, сэр.
— Я впишу ваши имена в судовой журнал.
— Весьма признателен, сэр.
— А вы, мистер Саммерс, ступайте со мной.
Я увидел, как две темные фигуры карабкаются по трапу у самой фок-мачты. Ко мне подскочил матрос.
— Мистер Бене велел передать — можно пройти, сэр.
— Ах велел? Да неужели?
Я прошел к мачте и огляделся. Бене встал рядом. Даже в полутьме было заметно, каким победным восторгом светится его лицо — я такого еще не видел. С нескрываемым любопытством я взглянул кругом. Без сомнения, операция прошла удачно. Что же именно сделали? Гигантский цилиндр мачты спускался сквозь потолок и, казалось, входил в деревянный куб. Поскольку диаметр самой мачты составлял около ярда, можно было рассчитать примерный размер степса, или основания, на которое она опиралась. Похоже, длина стороны куба не меньше двух ярдов. В жизни не видывал такого огромного куска дерева! Он, в свою очередь, покоился на кильсоне — продольном брусе, который тянулся во всю длину судна, над килем. Прямо перед собой, на задней стороне степса я увидел железную пластину с торчащими из нее прутьями. Так вот они — те самые балки, которые раскалили докрасна или добела в этом царстве дерева, готового в любую минуту вспыхнуть, словно трут, превратив корабль в громадный костер. На поверхности больше не было видно трещины, возникшей из-за колебаний мачты. Она закрылась, да больше, чем закрылась! Боже правый, остывающее железо стянуло гигантский кусок дерева с такой силой, что древесина пошла мелкими параллельными морщинками. Потрясающе! С губ сорвалось восклицание:
— Господи! Боже милостивый!
Выражение лица мистера Бене не изменилось. Он не отводил взгляда от металлической пластины, напряженно повторяя:
— Вуаль скрывает образ твой, то лед и свет, то зной и мрак…
Его голос затих и истаял. Он словно бы наконец-то заметил меня — мне даже показалось, что он не притворяется. Лицо приобрело человеческое выражение.
— А, мистер Тальбот! Вы понимаете, что перед вами?
— Предполагаю, что на другой стороне степса находится точно такая же пластина.
— Да, и балки соединяют обе.
— А что, если дерево занялось изнутри?
— Ну, это ненадолго, — беззаботно махнул рукой Бене.
— Вы что, решили изжарить всех заживо, не дожидаясь, пока нас прикончат другие несчастья? Или, напротив, держали эту идею в запасе на случай, если мы успешно справимся с бедами?
Бене снисходительно хохотнул.
— Да успокойтесь вы, мистер Тальбот! Капитан Андерсон тоже опасался пожара, но мы с Кумбсом убедили его с помощью модели. Желоба в дереве намного шире балок. Воздух туда не попадает. Как только выгорит весь кислород, железо остынет, и стенки желобов покроются всего-навсего слоем угля. Заметили вы зато, с какой силой мы имеем дело?
«Повелитель мух». Подлинный шедевр мировой литературы. Странная, страшная и бесконечно притягательная книга. Книга, которую трудно читать – и от которой невозможно оторваться.История благовоспитанных мальчиков, внезапно оказавшихся на необитаемом острове.Философская притча о том, что может произойти с людьми, забывшими о любви и милосердии. Гротескная антиутопия, роман-предупреждение и, конечно, напоминание о хрупкости мира, в котором живем мы все.
Одно из самых совершенных произведений английской литературы.«Морская» трилогия Голдинга.Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым – и существующим.Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии – жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.Фантазер Эдмунд – не участник, а лишь сторонний наблюдатель историй, разыгрывающихся у него на глазах.
Лейтенант потерпевшего крушение торпедоносца по имени Кристофер Мартин прилагает титанические усилия, чтобы взобраться на неприступный утес и затем выжить на голом клочке суши. В его сознании всплывают сцены из разных периодов жизни, жалкой, подленькой, – жизни, которой больше подошло бы слово «выживание».Голдинг говорил, что его роман – притча о человеке, который лишился сначала всего, к чему так стремился, а потом «актом свободной воли принял вызов своего Бога» и вступил с ним в соперничество. «Таков обычный человек: мучимый и мучающий других, ведущий в одиночку мужественную битву против Бога».
Роман «Шпиль» Уильяма Голдинга является, по мнению многих критиков, кульминацией его творчества как с точки зрения идейного содержания, так и художественного творчества. В этом романе, действие которого происходит в английском городе XIV века, реальность и миф переплетаются еще сильнее, чем в «Повелителе мух». В «Шпиле» Голдинг, лауреат Нобелевской премии, еще при жизни признанный классикой английской литературы, вновь обращается к сущности человеческой природы и проблеме зла.
Сборник "Сила сильных" продолжает серию "На заре времен", задуманную как своеобразная антология произведений о далеком прошлом человечества.В очередной том вошли произведения классиков мировой литературы Джека Лондона "До Адама" и "Сила сильных", Герберта Уэллса "Это было в каменном веке", Уильяма Голдинга "Наследники", а также научно-художественная книга замечательного чешского ученого и популяризатора Йожефа Аугусты "Великие открытия"Содержание:Джек Лондон — До Адама (пер. Н. Банникова)Джек Лондон — Сила сильных (пер.
«Двойной язык» – последнее произведение Уильяма Голдинга. Произведение обманчиво «историчное», обманчиво «упрощенное для восприятия». Однако история дельфийской пифии, болезненно и остро пытающейся осознать свое место в мире и свой путь во времени и пространстве, притягивает читателя точно странный магнит. Притягивает – и удерживает в микрокосме текста. Потому что – может, и есть пророки в своем отечестве, но жребий признанных – тяжелее судьбы гонимых…
Логики больше нет. Ее похороны организуют умалишенные, захватившие власть в психбольнице и учинившие в ней культ; и все идет своим свихнутым чередом, пока на поминки не заявляется непрошеный гость. Так начинается матово-черная комедия Микаэля Дессе, в которой с мироздания съезжает крыша, смех встречает смерть, а Даниил Хармс — Дэвида Линча.
Повесть рассказывает о воспитании подростка в семье и в рабочем коллективе, о нравственном становлении личности. Непросто складываются отношения у Петера Амбруша с его сверстниками и руководителем практики в авторемонтной мастерской, но доброжелательное наставничество мастера и рабочих бригады помогает юному герою преодолеть трудности.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
УДК 82-3 ББК 84.Р7 П 58 Валерий Попов. Излишняя виртуозность. — СПб. Союз писателей Санкт-Петербурга, 2012. — 472 с. ISBN 978-5-4311-0033-8 Издание осуществлено при поддержке Комитета по печати и взаимодействию со средствами массовой информации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, текст © Издательство Союза писателей Санкт-Петербурга Валерий Попов — признанный мастер петербургской прозы. Ему подвластны самые разные жанры — от трагедии до гротеска. В этой его книге собраны именно комические, гротескные вещи.
УДК 882-3 ББК 84(2Рос=Рус)6-44 П58 Предисловие Дмитрия Быкова Дизайн Аиды Сидоренко В оформлении книги использована картина Тарифа Басырова «Полдень I» (из серии «Обитаемые пейзажи»), а также фотопортрет работы Юрия Бабкина Попов В.Г. Сон, похожий на жизнь: повести и рассказы / Валерий Попов; [предисл. Д.Л.Быкова]. — М.: ПРОЗАиК, 2010. — 512 с. ISBN 978-5-91631-059-7 В повестях и рассказах известного петербургского прозаика Валерия Попова фантасмагория и реальность, глубокомыслие и беспечность, радость и страдание, улыбка и грусть мирно уживаются друг с другом, как соседи по лестничной площадке.
ББК 84Р7 Б 88 Художник Ю.Боровицкий Оформление А.Катцов Анатолий Николаевич БУЗУЛУКСКИЙ Время сержанта Николаева: повести, рассказы. — СПб.: Изд-во «Белл», 1994. — 224 с. «Время сержанта Николаева» — книга молодого петербургского автора А. Бузулукского. Название символическое, в чем легко убедиться. В центре повестей и рассказов, представленных в сборнике, — наше Время, со всеми закономерными странностями, плавное и порывистое, мучительное и смешное. ISBN 5-85474-022-2 © А.Бузулукский, 1994. © Ю.Боровицкий, А.Катцов (оформление), 1994.
Одно из самых совершенных произведений английской литературы. «Морская» трилогия Голдинга. Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым — и существующим. Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии — жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.
Габриэль Гарсиа Маркес НЕ УМЕЕТ произносить речи — и предупреждает об этом читателя.Видимо, именно поэтому каждая речь великого колумбийца превращается в произведение искусства, где автобиография смешивается с фантазией, а философия — с публицистикой.«Я здесь не для того, чтобы говорить речи» — название этой книги говорит само за себя.Перед читателем — нечто, совершенно противоположное самой идее обращения к аудитории. Очень интимное, личное и завораживающее.Итак: Габриэль Гарсиа Маркес — о времени, искусстве и о себе.
Одно из самых совершенных произведений английской литературы. «Морская» трилогия Голдинга. Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым — и существующим. Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии — жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.
О чем бы ни писал Маркес, он пишет, в сущности, о любви. О любви — и «Сто лет одиночества», и «Вспоминая моих несчастных шлюшек», и, разумеется, «О любви и прочих бесах»…Юную маркизу Марию сочли одержимой бесами и заточили в монастырь. Спасать ее душу взялся молодой священник Каэтано.Родные девушки и благочестивые монахини забыли старинную испанскую пословицу: «Коли огонь к пороху подносят, добра не жди».И что дальше?Любовь! Страсть!А бесов любви и страсти, как известно, не изгнать ни постом, ни молитвой, ни даже пламенем костра…