Нефтяные магнаты: кто делает мировую политику - [20]

Я часто думаю об этих словах, поскольку потом были нефтяные кризисы, поскольку проблема доступа к запасам черного золота стала источником тревоги для экономики западных стран.

Через четырнадцать месяцев, в марте 1974 года, я нахожусь накануне полета в Бейрут, для того чтобы начать книгу бесед с Николасом Саркисом, влиятельным советником во многих странах — производителях нефти. Издание должно рассказать о последствиях нефтяного кризиса, происшедшего за пять месяцев до этого.

За два дня до моего отъезда я получаю письмо из Великобритании — послание, которое кажется пришедшим из прошлого. Конверт и бумага, на которой письмо написано, выглядят элегантно, на старинный манер, таких сейчас практически найти невозможно. Пять строчек выведены черными чернилами, ровным и изящным почерком, под серо-жемчужным заголовком, который гласит:

«Лорд Эйвен!

Месье, я узнал о вашей просьбе взять у меня интервью, и я вполне готов встретиться с Вами, чтобы поговорить на упомянутые Вами темы. Позвоните мне по следующему номеру, чтобы мы могли быстро договориться о нашем свидании.

Искренне Ваш Энтони Иден».

И краткий P. S.: «Постарайтесь приехать утром, я приглашаю Вас позавтракать со мной».

«Век нефти и войны»

Я переношу свою поездку в Ливан и набираю номер, указанный в письме. Иден берет трубку сам, начинает разговор по-английски, затем, после нескольких фраз, переходит без предупреждения на французский, иногда с неуловимой заминкой в произношении слова, что усиливает его акцент. Он указывает мне точное расположение его коттеджа, потому что я должен буду прибыть на юг Англии.

Энтони Иден — единственный великий политический персонаж, persona grata времен Второй мировой войны, который еще жив. Он являет собой воплощение английского джентльмена, и у него изящный силуэт и породистая внешность, тонкие усы скрывают улыбку. Близкий друг и соратник Черчилля, на племяннице которого, Клариссе, он женат.

Военный министр, затем министр иностранных дел в течение всей войны, он в 1955 году стал преемником Черчилля и подорвал свой политический кредит тем, что годом позже развязал войну в Суэце. Столкновение, которое предвосхищает недоразумения и напряженность, которые возникнут между арабским миром и Западом, особенно будущее столкновение вокруг нефти.

Свидетельство Идена, противоположное свидетельству Шпеера, делает эту встречу еще более привлекательной. Во время Второй мировой войны они оба занимали почти идентичные посты: Шпеер был министром вооружений, а Иден — военным министром. Людям нравится называть XX век «веком нефти». Я бы назвал его «веком нефти и войны».

Дорога вьется посреди зеленеющей и холмистой местности, тихой и приятной, которая порой заставляет думать об английской Тоскане. Тенистая аллея заканчивается перед деревянными воротами, откуда можно увидеть широкую лужайку, безукоризненно подстриженную, которая опоясывает дворянскую усадьбу с фасадом, увитым плющом. Как и у Шпеера, открывает мне женщина. Энергичная, обаятельная. Короткая стрижка. Одета в твидовые брюки и шелковую блузку. Она протягивает мне руку: «Добрый день, я — леди Эйвон. Вы хорошо доехали?» Заметно, что Кларисса Черчилль гордится дворянским титулом, пожалованным королевой ее мужу. Энтони Иден ожидает нас на пороге дома, он очень узнаваем по многочисленным фотографиям и кадрам документальных фильмов. Худой, элегантный, он широко улыбается из-под своих вечных усов, ставших седыми, юношеской улыбкой. На шее у него повязан шелковый платок, а одет он в кашемировый пуловер светло-голубого цвета.

Он быстро распахивает дверь и вводит меня в приемную. Среди многочисленных полотен, развешанных на стенах, большой портрет Черчилля. Глядя на него, я вспоминаю, что этот человек с сигарой и Иден были двумя редкими личностями, которые энергично сопротивлялись политике ублажения Гитлера и Муссолини, проповедуемой Чемберленом и Даладье: «Вы избрали бесчестье, чтобы избежать войны, и все-таки вы познаете и войну, и бесчестье», — эти слова будущий премьер-министр Британии произнес после Мюнхенского соглашения. Иден, тогда глава британской дипломатии, немедленно подал в отставку в знак своего несогласия с проводимой политикой.

«Помутнение разума»

Я расспрашиваю его об этом периоде. Иден стоит, засунув руки в карманы, и кажется погруженным в воспоминания.

— Это была просто невероятная слепота, помутнение разума. После перевооружения на Рейне в 1936 году, после аншлюса и аннексии Чехословакии в 1938 году никто не мог сомневаться в намерениях Гитлера. Но у людей, стоявших у власти в Великобритании и во Франции, ум помутился перед лицом неизбежности. У меня были трудные и долгие споры с Чемберленом, человеком, впрочем, честным, который твердо верил, что его решение — для меня это, наоборот, был отказ от решения — защитит нас от трагедии. По этому поводу я многое узнал о важности желания в политике, и если позже я мог принять решение, с которым другие были не согласны, как в деле с Суэцем в 1956 году, то они, по крайней мере, соглашались с моими доводами.

— Но вы только что мне сказали, что это был также случай и для Чемберлена.