Нефть в наших жилах - [56]

Онки делает вид, что ей дует из раскрытого окна и пересаживается на другой стул, чтобы избыть искушение смотреть. Теперь она к ним спиной.

Деловая беседа продолжается и заканчивается, спутница Онки расплачивается, машина ждёт её внизу.

Небо покрывается серыми чешуйками облаков, мрачнеет. В окно залетает тёплый, но резвый ветер. В продуваемом насквозь ресторанном зале воцаряется сладко-тревожное предчувствие вечерней грозы. Официант распоряжается закрыть раздвижной потолок на случай ливня.

Саймон бережно кладет Галу на широкую постель. За окном, точно фотовспышки, мелькают молнии, озяряя и её стылую немощную красоту, и ретивую страсть молодого любовника. Их тела соединяются — холодные сливки и жгучий ром — сливаются две стихии. За окном бьется в своём беспомощном истерическом хохоте летняя гроза.

Онки допивает сок, стараясь смотреть в окно. У Галы Овдайн есть муж, владелец сети магазинов одежды, взрослые дети: две дочери, адвокат и эстрадная певица, и сын, студент-дизайнер — должно быть, министрисса держит от них втайне свою маленькую радость. Во все времена сильным мира сего было позволено больше, чем простым смертным.

Оплатив счёт, Онки идёт через притихший зал. Окна и крыша закрыты, ветер больше не сможет заявить на это помещение свои права.

Гала и Саймон всё так же сидят за столиком. Он привычно и уютно играет с её руками, перебирает сухие пальчики в тяжелых перстнях, как будто невзначай подносит к губам, целует… Несмотря на тёмные очки, заметно, как сияет лицо Галы. Она сейчас ни о чём не думает: ни о стране, ни о семейных проблемах, ни о том, что всякое удовольствие может быть оборвано решительной рукой судьбы в любой момент… Сейчас она счастлива. И не важно, купила она эти несколько пронзительных мгновений накануне летней грозы, или всё пришло к ней само, неожиданно сорвалось с неба, как теплый ливень… Сейчас это счастье принадлежит Гале Овдайн, его у неё не отнять.

Онки мысленно воспроизводит моменты прошедшей деловой встречи, думает, что она могла сказать не так, встаёт, идёт по направлению к лестнице и неожиданно сталкивается с Саймоном. Он зачем-то вышел из-за стола и она, поглощенная своими мыслями, даже не заметила этого.

Они стоят друг напротив друга в центре зала. Между ними — кресло. Сверху на них шумно осыпается крупными каплями серое небо. Стеклянная крыша, если поднять голову, похожа на бурлящий океан.

Встреча состоялась. Взгляды сомкнулись. И ничто не могло уже этого отменить.

Они молчали не так, как молчат люди, которым просто нечего сказать друг другу — их молчание звучало глубже, значительнее.

— Здравствуй, Онки, — начал Саймон. Улыбка у него получилась, вполне доброжелательная, пусть не сразу, пусть заметно было, что рождается она трудно, как будто преодолевает сопротивление, — вижу, жизнь воздает тебе по заслугам, ты достигла значительных успехов.

Эти слова пришлись Онки как глоток прокисшего чая. Любовник министриссы делает ей комплименты по поводу карьеры! Надо же… Снизошел… Сделал милость. Согрел добрым словом несчастную сиротку. Может, услышав подобное от другого любовника другой министриссы, Онки бы не почувствовала такой бессильной злой тоски по той себе, какой она могла бы быть, по недостижимому идеалу самой себя. Но перед нею стоял Саймон. Когда-то она имела неосторожность объясниться ему в любви, и потому сейчас не имеет права терять достоинство в его глазах…

Встречная улыбка у Онки не выходила: расклеивалась, не успевая сложиться.

— И тебе не хворать, — ответила она на приветствие, — красивая кофточка, — вернула комплимент.

Саймон не растерялся и шаловливо помахал перед Онкиным носом широким почти невесомым рукавом с длинным разрезом.

— Натуральный лен с шелковой нитью, кружево ручной работы, декор речным жемчугом… — пояснил он так, как будто совершенно серьезно болтал «о шмотках» с кем-нибудь из своих товарищей, — мне и самому нравится.

— Рада за тебя, — процедила Онки. Она поспешила отвернуться, потому что не могла ни простить себе желания смотреть на Саймона, ни побороть его.

— Как дела вообще? — Саймон решился на простой человеческий вопрос, какие обычные люди задают друг другу, встречаясь после долгой разлуки, — Как муж, дети? В предвыборном буклете было написано, что у тебя есть семья…

— Твоя дама не заскучает? — вопрос про Гарри из уст Саймона как-то особенно ковырнул незажившую рану.

— Она не так ревнива, как некоторые, и, поверь, достаточно умна, чтобы получить удовольствие от нескольких минут наедине с собой.

Онки кинула беглый взгляд в сторону столика, за которым сидела Гала Овдайн. Министрисса действительно даже не посмотрела, куда ушел Саймон. Она сосредоточенно вычитывала что-то на панели тонкого, как лист, планшета, время от времени приплясывая по ней пальцами.

— Ах, да, я совершенно забыла, что она может менять таких как ты каждый вечер…

— Зачем ты так? — в голосе Саймона проскользнула искренне печальная нотка, — я хотел, чтобы, встретившись вновь, мы как бы познакомились заново; я надеялся, что мы найдем в себе силы оставить старое, время лечит; спустя годы мы оба стали мудрее, нас связывает общее детство, мы могли бы стать друзьями… Судьба, столкнув нас снова, даёт нам второй шанс.