Нефть в наших жилах - [42]

— И я люблю тебя, — сказала она спокойно, нежно обрамив ладонями лицо Малколма, заглянув ему в глаза, — радость моя… Только ты, я думаю, пока просто не осознаёшь, что не сможешь принадлежать одной. Любовь к женщинам такая же часть твоей природы, как моё умение стрелять. На любой резкий звук реакция одна — моя рука касается кобуры — так и ты, малыш, завидев женщину, подсознательно предлагаешь себя ей. Я не хочу тебя обидеть, но, пойми, такова твоя суть. Ты самое прекрасное и доброе существо, Малколм, какое я когда-либо встречала, и эту любвеобильность я никоим образом не осуждаю, ибо она тоже проистекает из щедрости твоей души… Пусть всё останется как есть! Мне легче быть одной из многих — ведь я знаю, что ты выделяешь меня среди прочих — чем стать скрягой, пытающейся запереть солнце в своём чулане… Пойми, малыш, мы оба будем страдать, да и любовь наша скорее начнёт оскудевать, как только мы попробуем её законсервировать! Я в этом убеждена. Знаешь, на свете бывают такие идеалисты, которые, будучи влюблёнными, предъявляют столь высокие требования к совместному счастью, что не сходятся никогда из боязни разочароваться в жизни… Я, наверное, из таких.

Он прильнул к ней вдруг — так горестно, так сладко! — как бы одновременно и признавая истинность её слов, и страстно желая их оспорить… Эдит молча обняла его. Смяла покорные губы несколькими сильными, быстрыми поцелуями, а затем, решительно отстранившись, вышла.

6

— Где ты был? — небрежно спросила леди атташе, придержав за плечо пересекающего роскошно обставленную гостиную Малколма.

— Прогулялся немного… здесь такие дивные сосновые леса! — мило улыбаясь, ответил он, сияя неземной прозрачностью своих сапфировых глаз, — это запрещено?

Двумя пальцами леди атташе осторожно извлекла из густых волос Малколма застрявшую в них сухую древесную стружку. Она положила находку на ладонь, разглядела внимательно, словно частный детектив, и сдула.

— Да нет, почему же, гуляй на здоровье, свежий воздух полезен для организма, — она умолкла, смерив Малколма долгим взглядом.

Вероятно, из-за необычного северного разреза её глаз кокоту всегда казалось, что леди атташе смотрит на него подозрительно или сурово.

— Любая вещь, — сказала она, будто бы обращаясь вовсе не к нему, а вольно размышляя вслух, — служит тому человеку, который заплатил за неё. Экран моего телефона, к примеру, настроен таким образом, что реагирует на прикосновение только моих пальцев…

Она подошла к Малколму вплотную, взяла его руку и до боли стиснула запястье.

— Только моих, понимаешь?

— Да… да… Понимаю, — пролепетал он, не отводя взгляда — зрачки в его глазах только чуть расширились — он сделал движение в попытке освободить руку, но леди атташе грубо привлекла его к себе, завладев и другой рукой, а затем, склонившись, слегка укусила его шею.

Малколм вздрогнул, но быстро справился с собой — он давно привык к разнообразным причудам своих временных владелиц — леди атташе тем временем сдернула с его плеч рубашку — в полумраке огромной ковровой гостиной засияла его сказочная лучезарная кожа. Женщина покрывала её медленными задумчивыми поцелуями. Малколм поднял голову и глянул в глубину анфилады комнат. Там, возле дальней двери, как обычно в безупречном чёрном костюме, с рацией и при оружии неподвижно, словно деталь интерьера, стояла Эдит. Она смотрела вперед, и лицо её оставалось совершенно спокойным.

Леди атташе увела Малколма в глубину комнаты и неожиданно отпустила. Он уже скрепил свою волю и приготовился работать: особенно тяжело это после того, как четверть часа назад любил… Странно всё же, когда один и тот же процесс можно назвать такими разными словами.

Она почему-то передумала. Его молчаливая хозяйка с узкими золотыми глазами. Опустилась на коврике возле камина и принялась неотрывно глядеть в огонь. Несмотря на обилие в доме удобных кресел, мягких диванчиков, пуфов, она почти всегда садилась на пол — может быть, говорила в ней кровь её далеких северных предков, что веками почивали на земле, застланной лапником и шкурами.

— С тобой был кто-то в лесу? — спросила она, и слова её почти потонули в тихом стрекоте камина.

Малколму показалось, что глаза её, ловящие блики пламени, недобро сузились.

— Я обычно гуляю в одиночестве.

Леди атташе подняла голову и встретилась с ним взглядом. Он отважно распахнул ей навстречу свою огромную синеву. Глазам Малколма Лунного Света сложно не поверить, даже если он скажет, что земля не вращается, а стоит на трёх китах…

— Тогда почему вместе с тобой всегда пропадает моя охрана?

— Она сопровождает меня, на всякий случай, — смело ответил кокот. Когда собираешься солгать, всегда следует открыть ровно такую часть правды, которая, благодаря своей рискованной близости к истине, подтолкнёт врага к тому, чтобы он тебе поверил, но не скомпрометирует тебя.

Леди атташе нахмурилась, но ничего не сказала. Легко оттолкнувшись от пола, она встала, вытянулась всем своим стройным желтым телом, сделала два шага вперёд и, протянув руку, извлекла из волос Малколма ещё одну крохотную сосновую чешуйку. Губы ее тронула ухмылка.

— Я найму тебе девушку, если ты беспокоишься. Не хочу, чтобы Хэйзерлей далеко отходила от меня.