Нефор - [24]

Отец Гарика был школьным другом Угарова, в недавнем прошлом заместителя начальника ГУВД. Через год после смерти старшего Бессонова подполковник вышел на пенсию и уже третье лето ловил только карасей в дачном пруду. Шансов на то, что Угаров вообще согласится разговаривать с неформалом, отец которого зарезал свою жену, было немного. Но иные варианты таковыми не виделись. Возможно, на бумаге Костин труп уже давно пришили какому-нибудь пьяному ханыге с судимостью тридцатилетней давности. В деле избавления от «глухарей» градским правоохранителям равных не было.

Гарик проковылял в соседнюю комнату и вернулся с кипой отцовских записных книжек. В первой же значился домашний номер Угарова Геннадия Петровича. Для надёжности вбив телефонную розетку кулаком в стену, он набрал номер.

Приятно удивив младшего Бессонова, подполковник с лёгкостью и доброжелательностью сообщил, что «ждёт в любое время» и оживлённо чем-то зашуршал. Гарик даже не успел озвучить цель звонка. Он записал адрес и коротко изрёк: «Выезжаю».

Прелесть маленьких городов состоит в том, что утомиться в городском транспорте невозможно. Любые передвижения заканчиваются раньше, чем начинается скука. В ученические годы расстояние от дома Гарика до школы равнялось полутора сигаретам, от Дуста до Наумова было восемь глотков пива, а от репетиционной базы «Боевого Стимула» до «Поиска» в наушниках проигрывали пять песен «Sex Pistols».

Градск переходил в дачную зону внезапно и несвязно. На южной окраине, всего в сотне метров от девятиэтажек, стояли деревянные постройки с участками в шесть соток. Дача подполковника находилась в самом конце южноградского садоводства, у леса, и соседствовала со столетней хвойной флорой и разношёрстной пушной фауной. Гарик добрался за полчаса.

Зимой заснеженный участок Угарова так густо усеивался следами заячьих лап, что, казалось, ночами эти зайцы разыгрывают кубок «UEFA». Подполковник прыгал в снег из парилки и барахтался в нём как в мыльной пене, ухая и покрякивая. Летом он рыбачил, вялил карасей и наслаждался тишиной пенсионной свободы бывшего госслужащего.

Это был крепкий, подтянутый, с военной выправкой человек, с лицом, похожим на танк. Смотрел всегда открыто.

Когда Гарик скрипнул калиткой, Геннадий Петрович увлечённо хрустел вяленым карасём в беседке напротив. Карась туго шуршал и запахом вызывал приступ пивной эрекции.

– Игорёк! Заходи, заходи! Присаживайся.

По-офицерски хрустнув пятернёй музыканта, Угаров учтиво указал на стол. Гарик уселся напротив подполковника.

От дачи веяло кухонным уютом и ощущением замкнутости. Как будто в этом воздухе висели тысячи тайн, недосказанностей и былых внутрислужебных секретов.

– Ну, рассказывай, – весело крякнул Угаров, – с чем пожаловал?

Он выставил перед Гариком пузатую советскую кружку и налил в неё светлого, пенящегося пива. И если бы не заложенный нос, Гарик ощутил бы, как восхитительно сочетается запах свежего «Жигулёвского» с бесподобным, ни на что не похожим ароматом мастерски провяленой рыбы. Рядом с наполненной кружкой Угаров положил очищенного карася. Гарик тоскливо посмотрел на заманчивый натюрморт и про себя выругался на простуду. Невозможно получить удовольствие от пива, даже летом, на природе, и под рыбу – если нездоров. Тем не менее, он осушил полкружки разом и заговорил.

Рассказал про убийство, про семью Кости, про двух свидетелей убийства – Дуста и Вентиля, про пятнадцать суток, про то, что известна фамилия, а ментам плевать, и так далее, и так далее. Геннадий Петрович тоскливо выслушал рассказ и грустно выдавил, отмахиваясь от невидимых насекомых:

– Да, Игорь. Всё так. В менты сейчас идут, чтобы на заводе не пахать. Остальное – слова. Да даже и слов-то – и тех не осталось. Форма да дубина. Стыда нет у людей, Игорёша. Тебе пузырьки подсвежить?

Не дожидаясь ответа, он натужно выдохнул и подлил пива в обе кружки. Закончив говорить, Гарик решил не перебивать и внимательно слушал.

– Я понимаю, зачем ты приехал. Друзья – это святое. Ты думаешь, я позвоню, и что-то там изменится?

Угаров брезгливо фыркнул.

– Я там треть века проработал. А там всё так же, как было. Если бы ты знал, какая гнида сейчас в моём кабинете сидит… Э-э-х-х…

Он устало поднялся из-за стола и застучал папиросой по портсигару. Затем дунул в неё, закусил картонный мундштук и чиркнул спичкой. Гарик поймал себя на мысли, что, кажется, впервые видит, как кто-то курит оригинальный «Беломор».

Вдруг Угаров, глядя прямо в глаза Гарику, резко выпустил едкий дым и прищурился:

– Ну, а сам-то ты что думаешь? Как с этим Манохой надо бы?

Гарик исподлобья, всем своим взглядом, выдал отношение к системе правосудия и застучал костяшками по столу. Угаров удовлетворённо кивнул и крепко затянулся.

– Геннадий Петрович, – вкрадчиво прошуршал Гарик и замер, – а если бы адресок…

Он не договорил и всмотрелся в лицо подполковника, который выглядел так, будто собирался совершить подвиг. Помедлив с минуту, он кивнул. Гарик выдохнул и почувствовал испарину на лбу. «Или температура подскочила?»

– Маноха, говоришь? Ну, значит, так и сделаем.

Он затушил папиросу, достал из-под стола бутылку «Жигулёвского», протянул её Гарику и загадочно подмигнул: