Недожитая жизнь - [30]

Айсе отключила звук, нажала кнопку регулировки цвета и медленно лишила изображение красок: красный цвет исчез с губ женщин, небо стало серым, деревья черными. Девушка, метавшаяся по клубу, поблекла, посетители танцевали в бесцветном свете, и черно-белое изображение создавало впечатление, будто все это уже стало прошлым. Хотя на самом деле это было моментальным снимком ее молодости, и Айсе подумала, что всем им суждено когда-нибудь умереть и у каждого есть смерть, которую он повсюду таскает с собой, смерть, о которой они только забыли, несмотря на то что это было, пожалуй, единственное, что всех их связывало друг с другом. Словно в замедленной съемке, перед внутренним взором Айсе проходила их жизнь, она видела свадьбы и следующие за ними разводы, и молодых женщин, самоуверенно вышагивающих в подогнанной под стандарт красоте своей, видела жилища и крики детей, отпуска и унаследованные дома. А над всем, словно указующий перст, беззвучно описывала круги часовая стрелка. И тогда она снова вспомнила о девушке, которая бросилась с крыши школы, вспомнила царапающий звук мела, которым обрисовывали ее распластанное на земле тело, контур тени, прежде чем навеки стереть ее.

Позднее Айсе разорвала интернатский буклет, бросила его в корзину для мусора и расстелила на полу карту мира. Дождь до сих пор не перестал, но теперь это был тихий, успокаивающий шелест за окном, и Айсе, точно укрытая в безопасном месте, склонилась над картой, водила пальцем по зеленым равнинам, рассматривала краски океанов, горные цепи, ледники и обозначенные красными кружочками центры людского скопления, произнося про себя названия: «Огненная Земля, Тимбукту, Шанхай». В этих звуках слышался ей призывный зов далей, некое великое обещание, и она желала ввергнуться в самую суть звучания и колорита этих названий, подобно тому как бросилась с крыши девочка — не прощаясь и без надежды на новую встречу.

Меридианы сетью обтягивали земной шар — страховочное полотно, которое подбрасывает его в воздух и снова ловит. Стены комнаты были сейчас мертвы, и дом настолько же мало принадлежал ей, как мало он прежде принадлежал Кристиану. Придет время, и в дом въедет другая семья, и эта крыша будет защищать кого-то другого.

Айсе выпрямилась, когда по оконному стеклу звякнул камешек.

Она выглянула наружу, полной грудью вдохнула ночной воздух, прохладный и словно бы вымытый.

— Зафир? — тихонько окликнула она вниз, но в этот момент различила, что это Кристиан, сжавшись в комок, лежал там, на земле, под дождем, точно раненый зверь. Айсе сбежала по лестнице и очень тихо отворила дверь. Из темноты вышел дрожащий Кристиан. Одежда его промокла до нитки и была вся в грязи. Мокрые волосы прилипли к голове. Лицо было в ссадинах, руки в крови.

Кристиан пристально смотрел на нее.

— Входи же, — прошептала она.

— Нет, — сказал он и сделал шаг назад, — мне надо идти, я пришел только попрощаться с тобой. Я вынужден покинуть тебя. Мы больше никогда не увидимся.

* * *

Айсе бросила в спортивную сумку пару платьев, положила тетрадь в голубом переплете, ключ Маттео и карту мира в придачу. На кухне она взяла из серебряной коробочки, которую Ата хранила в посудном шкафу, деньги, предназначенные на хозяйство и экстренные расходы, и сунула их в карман джинсов.

Она очень тихо поднялась по лестнице на чердак. На несколько мгновений Айсе прислонилась спиной к двери. Она услышала передвижение шахматных фигур по доске и теплый низкий голос Аты: «Но на этот раз я тебе выиграть не позволю!» Потом сошла вниз и заглянула в комнату Зафира. Постель была не разобрана на столе лежали школьные учебники, карандаши, надкусанное яблоко. На полу валялась грязная одежда, которую завтра должна будет унести Ата.

Из спальни родителей не доносилось ни звука. Айсе долго простояла перед ней. Внезапно она повернулась и пошла.

Было еще темно, когда в четыре часа утра Айсе торопливо прошмыгнула по сырой лужайке. Трава поблескивала, и душистые, широко раскрывшиеся цветы магнолии свисали с ветвей после дождливой ночи точно пьяные. Она еще на миг оглянулась на спящий темный дом и быстро перебралась через стену.

На вокзале в зале ожидания было почти пусто. Сквозь стеклянную крышу Кристиан видел заходящую луну. Голубь, хромая, пересек железнодорожный путь. Где-то маневрировал локомотив. Несколько путевых рабочих в оранжевых блузах прошли мимо. Кристиан стоял перед табло с расписанием отправления. Он был в синей куртке с капюшоном, на плече висел небольшой рюкзак. Рука его сжимала лямку рюкзака. Кристиан был бледен, но он улыбнулся, когда увидел входившую в зал Айсе.

— Ты совершенно уверена в принятом решении? — еще раз настоятельно спросил он. — И то, что ты пообещала, остается в силе?

Айсе утвердительно кивнула. Тогда он взял ее за руку и увлек за собой. Никто не обратил внимания, как они забрались в холодный вагон.

— Скоро станет теплее, — сказал Кристиан Айсе, когда они расположились в одном из пустых купе. Со скрипом и скрежетом поезд пришел в движение. Из окна вагона они еще раз увидели телевизионную башню, красные огни, точно сигналы мерцавшие вдалеке. Под ритмичный перестук колес, быстро набравших обороты, они еще до восхода солнца покинули город. Кристиан обхватал Айсе рукой, прижал к себе; сердца их бились в унисон. Склонив голову ему на плечо, Айсе уснула. Кристиан заботливо переместил ее голову к себе на колени и укрыл девушку курткой. Он двумя руками придерживал ее голову, которая покачивалась в ритме поезда, а однажды он склонился над ней и поцеловал в лоб. Появился кондуктор, и Кристиан протянул ему билеты, даже не взглянув на него. В утренних сумерках проплывал мимо пустынный ландшафт; позже, в каком-то тоннеле, Кристиан увидел в окне свое отражение. Испуганно, как будто он сам был собственным преследователем, Кристиан отвернулся от окна и натянул на голову капюшон. Спящее тело Айсе тепло лежало рядом с ним, он закрыл глаза и крепко прижал ее к себе, почти в страхе, словно она могла раствориться и исчезнуть навсегда.