Недометанный стог - [66]
— Собираешься, Алевтина? — голос Параси зазвенел и пошел на высокие ноты. — Ну-ну! А батьку ты спросила? На меня-то, конечно, тебе наплевать. Кабы не пришлось Пете уехать, дал бы он тебе вжварку. Пользуешься слабостью моей. На всю деревню, на весь колхоз позоришь.
— Чем это? — с вызовом спросила Аля, опять принимаясь гладить.
— Всем. Да брось ты утюжить, тебе говорю, а то выкидаю к дьяволу твои тряпки. Тут о жизни разговор идет. Отец у тебя куда уехал? А? Учиться. На старости лет. Колхоз его послал, уважение оказал. Помощником бухгалтера вернется. А ты что? Тебя кто посылает? Дурь-матушка? Сбесилась, бросила все, людям на глаза показаться не смею.
— Ничего тут позорного нет, — свела к переносице брови дочь. — Брось ты мне жалобные слова высказывать. Кончен об этом разговор.
— Я тебе покажу — кончен, — уперла кулаки в бока Парася, отчего живот ее как будто на глазах увеличился. — Кабы не эта зараза, Нинка, не замутилась бы у тебя башка. На что польстилась? Пиво матросам в забегаловке подавать? Белый фартук носить? Заработка тебе не хватает? Уважения? Парней хороших у нас мало?! Добро бы учиться али на целину, как братан Витька в прошлом году… Слова бы не сказала… Легкой жизни захотелось. С портовыми ребятами шыр-мыр.
— Хватит, мама! — повысила голос Аля. — Гадости-то к чему выдумываешь? Не дело, смотри.
Парася вдруг сникла, опустилась на лавку и, гладя в сторону, нехотя спросила;
— Вчера в Гаревую зачем бегала? Не в правление?
— В правление.
Аля, подхватив тряпкой нос утюга, отошла к печи, стала высыпать угли в тушилку. Помолчала и добавила:
— Заявление подала об уходе. Рассчиталась, в общем.
— Рассчиталась, — недобро усмехнулась Парася. — Эх, не вовремя батька уехал… Да ладно, я сама с тобой сделаюсь. Сегодня схожу к Алексан Иванычу, ног не пожалею. Он меня послушает — сама знаешь. Такую тебе характеристику набухает — нигде не возьмут.
— Чихала я на его характеристику, нужна она мне.
Аля хлопнула крышкой чемодана, оттащила его от стола, присела у тумбочки, перебирая книги.
Парася двинулась к двери. Уже надевая ватник, обронила:
— Ладно. Езжай в свой Мурманск, со своей Нинкой. Нинка сбежала, ты сбегай. Не понуждаемся. Нам ломить не привыкать. Учти только: о Нинке и о тебе я в райком комсомола потелефоню. Оттуда и в Мурманск напишут, выгонят ее из ресторана в порт. Грущиком.
И напоследок из полуоткрытых дверей:
— Скажи ей, шаталке: коли появится у нас в Новоселках — нахлещу ее, своих не узнает…
Сиверок с верхового перешел на поземку. Парася шла неторопливо, коротко здороваясь с встречными, оглядывая вскользь знакомые дома, привычную глазу картину деревенского дня. С ясного неба, без единой тучи, иногда совершенно непонятно почему слетали одинокие снежинки. Перелесок за околицей был совсем зимним: мокрые ветки и хвоя обмерзли, осыпались инеем. А дорога, уходящая в поле, даже чуть пылилась под сиверком. Как летом.
«Ну и гудит спина, — раздумывала Парася. — Видно, срок приходит. Тяжело я нынче хожу. Да тут, видать, годы виноваты. Вспомнишь, как Колей ходила. К пиву, к дяде Мишке ездили, в Межаки. На последней неделе пиво пила, «восьмеру» плясала. А сейчас не то что «восьмеру», даже «ветлугая», — какое там! — крестика не сходить. Надо бы пива на пудик сварить для зубка. Эх, Коля, Коля! Годочка не пожил, сгорел, как свечечка».
— Парася Алексеевна! — окликнула задумавшуюся Парасю невысокая полная девушка с зарумяненным ветром круглым лицом, на выпуклый лоб которого выбилась из-под платка белокурая прядка. — Куда вы? Я к вам.
— Ну, вот я, — сказала Парася, едва сдерживая просившееся с языка: «А я к тебе».
— Я хотела, — начала девушку, подбирая слова, — с вами… с Алей. Ну, как зоотехник… — И неожиданно быстро закончила: — Она же заявление подала вчера, ни с того ни с сего уезжать придумала. Ни в какие рамки не лезет.
— Правильно придумала, — решительно заявила Парася, засовывая озябшие руки в карманы ватника. — Еще долго думала. Я на ее месте давно бы укатила.
— То есть как же? — растерялась девушка. — Я думала, вы…
— А так же, — перебила Парася. — Сказала я ей: «Езжай, доченька, с богом. Делать тебе тут нечего».
Девушка, не встретив поддержки, нахмурилась:
— Ну раз, Парася Алексеевна, вы «за» — мне больше ничего не остается делать. Не любит, видимо, ваша Аля работу свою, друзей, колхоз. Хотела я с ней как комсомолка с комсомолкой поговорить.
— Это Алька-то работу не любит? — рассердилась Парася. — Да она, можно сказать, с детства скотину обожает. Я, бывало, когда с коровами работала, выбракованную коровенку на сдачу повела, так Алька по всей деревне за мной бежала. До самой околицы в голос рявкала. На ферму она сама выпросилась, когда восьмой кончила. А ты говоришь… Нет, Наташа, матушка. Виноватей всех в том, что она собралась ехать, наверно, ты да и другие комсомольские начальники ваши.
— Чем же? — недоуменно расширила глаза Наташа. — Что вы, Парася Алексеевна? Моя-то вина в чем?
Парася поправила платок, сунула красную от холода левую руку между застежками ватника, на живот, и заговорила, размахивая правой, не замечая, что за их разговором наблюдают две старухи, сошедшиеся покалякать у ближнего дома. Начала громко, почти на весь порядок:
В северной части Костромской области, где сохранился еще кусочек европейской тайги, откуда текут в Волгу холодные и загадочные лесные реки, живут молчаливые, немного замкнутые, рослые, сильные русские люди. Суровые на вид, они умеют работать, любить, бороться за свое счастье, умеют хранить честь, верность, дружбу. Этим людям с отзывчивыми, щедрыми сердцами, их жизни, нелегкому труду посвящены почти все рассказы Л. Воробьева.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.