Недометанный стог - [67]
— В том. Ты член колхозного комсомольского бюро. Другие там члены есть. И секретарь. Институт кончила. Про работу твою не заикнусь. А живете как? Скушно. Я по молодости куда веселей была. Посмотрела бы хоть на соседей наших, на «Трудовик». У них в клубе каждый день веселье. И так далее. То одно, то другое выдумают. Наши девки к ним бегать начинают. А что, у нас гармони нет, девок, парней? Кружок там какой организовать не можете? Поучиться чему? Или сплясать, глядишь. Да мало ли что придумать можно… — Парася ткнула рукой куда-то в пространство и продолжила: — Вон Нинка из Мурманска приехала. Молодец, скажу, девка. Всю вашу организацию переборола. Знаешь чем? Пустяками. Завивка у ей крупная, юбка опять же красиво сшита, на «а» говорит. Или вы этого не можете?
— А что ж, мне, что ли, теперь завивать? — не выдержала Наташа.
Зачем тебе? В райкоме комсомола бываете. Заявите. Добейтесь: мол, чтоб в райцентре в парикмахерской опытный завивалыцик сел. Это мне в привычку косматой, как лешачихе, ходить, а тут девки на выданье. В мастерской чтоб юбки с фасоном шили. В больнице золотые коронки ставили. И другое что прочее. Та Нинка меньше моей Альки в два раза зарабатывает, а фасонит, модится — я те дам.
— Займусь я этой Нинкой, — рассерженно выпалила Наташа. По ее нахмуренному, комично-серьезному круглому личику было видно, что разговор разозлил и взволновал ее. — И с Алей вашей всерьез сейчас потолкую. А за это спасибо, Парася Алексеевна. Что говорили, учту. Завтра же на бюро вопрос поставлю.
— Валяй, — вдруг самым спокойным, очень тихим тоном согласилась Парася. — Сходи к Нинке-то. А к Альке не ходи. Я, вишь, думаю: никуда она не уедет. Работу она любит. Только вот что. Утресь кто сегодня доил на Алькиной группе?
— Утром другие доярки подоили, а сегодня закрепим за группой кого-нибудь, — сообщила Наташа.
— Знаешь, — Парася доверительно взяла Наташу за руку, чуть притянула ее к себе, — не назначай пока никого. Сейчас поди пошли из ребят кого-нибудь. Из парней только — девки в разговоры пустятся. Пошли — коротко Альке сказать. Дескать, просьба ее исполнена — ехать может. А замена, мол, найдена будет. Пока на несколько дней я взамен поставлена. Ладно?
— Что вы, Парася Алексеевна, — запротестовала Наташа. — Так не пойдет! Вам нельзя, у вас же декрет. Нет, нет.
— Как так «нет»? — повысила Парася голос. — Декрет не декрет — все равно на овчарник хожу, помогаю. Поспорь еще со мной! Я и так не навечно, дней на несколько. За коров сейчас на все время «Не возьмусь, здоровье не то. А на немного пойду. Да не спорь ты! — прикрикнула она, заметив, что Наташа намеревается снова протестовать. — Меня волновать нельзя: последние дни дохаживаю. Все равно на своем поставлю. Схожу к Алексан Иванычу. Он мне не поперечит.
…Расставшись с зоотехником, Парася зашла к золовке. Перебросилась мелкими новостями с золовкиной свекровкой. Посидев с полчасика, Парася двинулась к дому: нужно было собираться на ферму, на обеденную дойку.
Аля встретила мать у калитки. Она разрумянилась больше, чем обычно: бегала куда-то. Черные ее глаза обозленно округлились.
— К Нинке, поди, скакала? — безмятежно поинтересовалась Парася, не обращая внимания на видимое негодование дочери. — Не налюбовались еще друг на друга?
— Не к Нинке, — на низких нотах начала Аля, пропуская мать вперед, в избу. — Тебя искала по деревне. Опозорить хочешь перед всеми. Ты ведь это выдумала, чтоб тебя на мое место поставить? Знаю я, твоя это затея. Сейчас ко мне Панька Тонин заявился, новость, видишь, принес.
— На-ко? — искренне удивилась Парася. — Я-то при чем тут? Иду по порядку, встречаю зоотехника Наташку с председателем Алексан Иванычем. Стала обижаться им: удержите, мол, Альку. Зоотехник вроде туда-сюда, а Алексан Иваныч смеется. «На что она нам? — говорит. — У нас, мол, хватает тех, которые за свое дело переживают, настоящих работяг. Невелика, слышь, потеря. Мы уважаем комсомольцев, а не всяких шатающих. Дадим отпускную насовсем, без задержки». Каково, думаешь, мне, матери, такое слышать? Потом просить начал: «Встань, пока не подобрали настоящей доярки, на группу ты, Парася Алексеевна. На день-два. Не можем мы больше доверять животных кой-кому. Подумать теперь надо. К скотине уменье и заботу приложить требуется. А у тебя, слышь, опыт. Уж потрудись». Другому кому я бы отказала — ему не смогла. Опять, думаю, вроде моя вина: дочь-то моя работу кинула, скотину без призору оставила.
— Не верю, мама! — гневно выкрикнула Аля, резким движением сбрасывая с себя полушалок и жакетку. — Обманываешь ты! Хочешь, чтоб люди на меня косо смотрели. Чтоб говорили, что я мать не пожалела, в положении и то ее не поберегла.
— Вот те на! — веско заметила Парася, взяв, видимо на всякий случай, свой подойник, чистенькую тряпочку, кусочек топленого масла в бумажку, обрывок веревки: может, хвост придется у беспокойной коровы к ноге подвязать. — Как будто ты меня бережешь? Родной матери говоришь, что она врет, орешь, как на базаре. А потом — что ты о людях-то все печалишься? Тебе-то не все равно? Ты теперь, можно сказать, человек посторонний. Тебе на всех плевать, и до тебя никому дела нет…
В северной части Костромской области, где сохранился еще кусочек европейской тайги, откуда текут в Волгу холодные и загадочные лесные реки, живут молчаливые, немного замкнутые, рослые, сильные русские люди. Суровые на вид, они умеют работать, любить, бороться за свое счастье, умеют хранить честь, верность, дружбу. Этим людям с отзывчивыми, щедрыми сердцами, их жизни, нелегкому труду посвящены почти все рассказы Л. Воробьева.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.