— Я без тебя не смогу, — прошептал академик сдавленно и уткнулся лбом в тщательно расчесанные платиновые пряди.
— Забери меня домой.
Солнце запуталось в листве. Остывающий после дневного зноя двор был пуст. Только бабушки заняли после вечерней радиопостановки насиженные места, расположившись на прогретой за день скамейке под липами. Тая вязала правую варежку, вторая, тоже правая, лежала в корзинке с нитками. Муза, спустив на кончик носа очки, читала газету. Катя распускала старый свитер: у ее ног стояли две коробки из-под лимонада, взятые в соседнем продовольственном. В одной лежали части распоротого свитера, в другую из-под рук Кати струилась мелкими кудрявыми струйками распущенная шерсть.
— Вот, пишут, что Фестиваль молодежи у нас был. А тут, на окраине, и не слыхать ничего.
— Туземца бы какого посмотреть, — задумчиво проговорила Тая, пропустила петлю, плюнула и принялась считать ряд заново.
— Не выйдет, они все, пишут, в Артек теперь поехали.
— Ну и хорошо, — бросила Катя. — Не хватало такого добра. А что еще пишут?
Дверь четвертого подъезда отворилась. Капитон Васильевич вышел, припер дверь кирпичиком и снова скрылся в доме.
— Мух напускает, — заметила Катя.
Через пару минут академик вынес коляску, разложил, проверяя, все ли сочленения прочны. Снова скрылся.
— Еще про болезнь биороботов пишут. Что лекарство от нее вроде бы найдено, — шелестя газетой, проговорила Муза.
— Столько лет не знали о них, а тут объявились сразу, и с мозгами своими электрическими, и с болезнями неведомыми. Нашли лечение — нам-то что? Вот от старости таблетку бы сделали, так я бы первая молодиться пошла, — усмехнулась Катя.
Академик снова появился на крыльце, держа на руках завернутую в плед с олимпийскими медведями фигурку. Ежесекундно взглядывая себе под ноги, боясь оступиться со своей ношей, он подошел к коляске.
— А я бы не стала. Вдруг тоже какая биороботская болезнь привяжется, — не поднимая глаз от вязания, пробурчала Тая.
Коляска скрипнула, когда Капитон Васильевич толкнул ее по асфальту к выходу из двора. Иссохшая древняя старуха в ней с усилием подняла руку, помахала соседкам. Академик улыбнулся тоже, открыто и радостно, но не помахал — обеими руками катил коляску.
— Здравствовать, Ларисонька! — крикнула Тая, старательно улыбаясь.
— В аллею гулять поехали, — заметила Муза.
Катя, ожесточенно мотавшая распущенные нитки в клубок, пробурчала:
— Вон до чего жену довел. Щепка дряхлая, а сам хоть бы что. Улыбается. Верно, все ждет, как помрет. Одно слово, робот.
Она вынула из коробки маленькие ножницы, собираясь обрезать запутавшуюся нитку, но посидела мгновение, передумала и, бросив ножницы в другую коробку, принялась мотать дальше.
