Нэцке из Сан-Франциско - [14]

Он сделал приглашающий жест рукой в сторону ванной и почувствовал, как эта ее казалось бы вполне нормальная просьба вдруг создала между ними атмосферу почти семейной интимности.

Она заперлась в ванной, а он так и стоял посередине комнаты и растерянно соображал, как быть дальше.

— Черт! Я уже даже и не очень помню, как себя вести в такой ситуации. Мне бы лет двадцать долой — я бы прямо сейчас к ней в ванную и вломился или, как только выйдет, — сразу в охапку. А теперь? Еще даст по морде старому козлу и что тогда? У обоих после такого хорошего дня настроение испорчено. Но и чтобы она уходила, я не хочу. Да и она вроде на меня с интересом смотрит... Ну и как же…

Додумать он не успел, поскольку она вышла из ванной, подошла почти вплотную и выжидающе посмотрела на него:

— Ну что? Ваши планы насчет банкета не изменились?

Он, уже который раз за день, посмотрел на часы.

— Да все равно у нас до автобусов времени еще вагон. Куда спешить? Давай еще тут посидим, поболтаем. Я тебе еще про нэцке расскажу...

На лице у нее промелькнуло какое-то странное выражение. Она молчала.

Боже мой, что я несу, при чем тут нэцке? Ведь она так же хорошо понимает, что тут происходит, как и я сам. Каким же идиотом я ей сейчас кажусь. Надо просто обнять ее и все!

Но без слов у него не получалось

— Слушай, ты извини меня ради бога, но можно я у тебя одну очень персональную вещь спрошу?

— Спрашивайте, — негромко ответила она.

И он бросился в воду.

— А как ты относишься к случайным или, точнее, спонтанным связям? Вот вдруг два человека почувствовали, что им может быть хорошо вместе, ну и...

И тут же, на всякий случай, почти непроизвольно страхуя себя от возможного отрицательного ответа, который, хотя и мог быть просто данью традиции или необходимым элементом завязывающейся игры, но заставил бы его строить более сложные системы атаки, а то и вообще испугаться того, куда он по дурной привычке и общему недомыслию сунулся, и просто отступить, разве что постаравшись не слишком уж потерять лицо, торопливо добавил:

— Только не говори сразу, что резко отрицательно! Даже если это и в самом деле так, лучше отшутись, а то разрушишь свой облик современной дамы, которой море по колено, да и мой комплекс неполноценности усилишь...

Она засмеялась.

— Ну, тогда не буду разрушать. И отшучиваться не буду. И ваших комплексов усиливать не буду. Честно скажу — все зависит от человека, от настроения и от ситуации...

— Ого, сколько переменных сразу! Значит, редко, когда все сходится, — и человек, и настроение, и ситуация? Ну, а вот если человек — это я, ситуация — прямо здесь и сейчас, а про свое настроение ты мне сейчас сама скажешь...

— Скажу, что сходится все действительно очень редко... — Он почувствовал странную смесь разочарования с облегчением, но разобраться в нюансах собственных ощущений не успел, поскольку она после легкой заминки продолжила, глядя ему прямо в глаза: — ...но вот прямо здесь и сейчас настроение у меня очень хорошее, человек встретился просто очаровательный, и даже ситуация располагает...

И улыбнулась. Пути назад не было.

Он осторожно положил ей руки на плечи и тихонько привлек к себе. Она прикрыла глаза и приподняла голову, подставляя ему губы для поцелуя. Он осторожно прикоснулся губами к уголку ее рта. Она наконец подняла руки и обняла его за шею. Он почувствовал прикосновение ее твердой груди, ощутил в себе дрожь нарастающего возбуждения и начал целовать ее по-настоящему. Она отвечала сначала слабо, но постепенно все сильнее и сильнее, и он уже чувствовал ее язык в своем рту, а рука в его волосах прижимала его затылок к ее губам все сильнее. Они не отрывали губ друг от друга, а их руки сами по себе, сначала неуверенно, а потом все решительнее, рвали какие-то пуговицы, застежки, бретельки, и с каждым упавшим на пол предметом одежды они оказывались все ближе к огромной гостиничной кровати. Одной рукой он сдернул покрывало и почувствовал, как ее упругое смуглое тело стало частью его самого, когда они наконец опустились на простыни. Дальше все было просто замечательно, и он более или менее пришел в разум, только когда ее поначалу негромкие постанывания завершились коротким и пронзительным каким-то птичьим вскриком. Но все равно он не мог оторваться от нее, медленно скользя губами по ее волосам, лицу, плечам и груди. В какую-то минуту он, приподняв голову, вдруг боковым зрением заметил свое отражение в большом настенном зеркале — спутанную копну полуседых волос, мешки под глазами, глубокие складки на щеках — и сразу с каким-то даже отвращением отвернулся, чтобы снова смотреть на нее. И когда он смотрел, то чувствовал, что тот, с полуседой гривой, мешками и складками, куда-то исчезает, а на его месте остается он сам, такой, каким он был, когда она со своим конским хвостиком сидела у него на семинаре.

— Интересно, — подумал он, — а она меня каким видит? Хорошо бы тоже тогдашним...

Понемногу они успокоились и теперь просто лежали рядом — ее голова на его руке.

— Говорила же мне мама — никогда не поднимайся в номер к мужчине, — неожиданно сказала она прерывающимся голосом — Известно, чем кончается...