Нечто из Блэк Вудс - [37]

Он окатил меня затуманенным взглядом и задумчиво подергал сальную прядь волос.

– Чего мне стоило отбить ее у кретина Лаффера. Я бегал за ней несколько лет, как собачонка. Оббивал порог ее дома, дарил цветы и бесконечно признавался в любви… Я был так молод тогда.

– Ваша жена встречалась с шерифом? – я с удивлением уставился на Уайтингса.

– Это маленький городок, детектив, – ухмыльнулся тот, тряхнув всклокоченной гривой. – Выбор здесь не очень-то велик.

– И что же было дальше? – мрачно произнес Фрэнк, подкуривая кончик белоснежной сигареты. – Ты все же добился своего, переманив возлюбленную шерифа на свою сторону, а затем счастливо зажил с ней в этом прекрасном доме?

Фрэнк недвусмысленно покосился на криво висящие занавески – такие грязные и дырявые, что угадать их изначальный оттенок просто не представлялось возможным. В рассохшихся оконных рамах по бокам гулко насвистывал осенний ветер, принося вместе с собой в дом запах отсыревшей древесины.

– Ты напрасно издеваешься, детектив, – резко ответил Билл, обхватив линялые подлокотники руками и подавшись вперед. – Этот дом я построил своими руками, ради Лилиан. В подарок к нашей свадьбе. Но все пришло в упадок после ее смерти.

– Ник Лаффер упомянул, что ваша жена скончалась, когда мальчику было пять лет, – вспомнил я. – После этого все пошло наперекосяк?

По уставшему лицу Уайтингса пробежала тень, словно он, ненадолго погрузившись в счастливое и безмятежное прошлое, был вынужден вновь вернуться в убогое настоящее, где он, ссохшийся и истертый, как и весь его дом, допивал остатки спиртного из валявшихся на полу склянок.

– Не сразу, – хрипло проговорил он наконец, таращась куда-то в пустоту перед собой. – Какое-то время мы с Томми еще жили нормально. Пытались смириться с утратой, подстроиться под новую реальность.

Он вдруг тяжело вздохнул, вытянул вперед неухоженные кисти с криво обрезанными ногтями, вновь уложил их на колени и опустил голову.

– Все было более-менее сносно, – продолжил он уже совсем другим голосом. – Пока я не нашел письма, спрятанные в шкафу, разбирая вещи Лилиан.

– Что за письма?

Я напрягся, вглядываясь в угрюмое лицо Билла, хотя в глубине души уже и сам понимал, какой ответ сейчас услышу.

– Бумажные письма, – с неуместным сарказмом протянул мужчина, по-прежнему не поднимая головы. – Лилиан тайно встречалась с Лаффером. Прямо за моей спиной, все эти годы, пока я счастливо жил с ней под одной крышей, каждый день благодаря господа за то, как мне невероятно повезло. Смешно, правда?

– Не очень, – ответил Миллер, стряхивая пепел на пол. – Значит, Томми был…

– Да, – резко перебил его Уайтингс. – В последнем письме Лилиан хотела признаться Лафферу в том, что он был отцом мальчика. Но так и не отдала ему конверт.

– Выходит, – я уперся зрачками в бледно-желтое лицо Билла, покрытое густой щетиной. – Шериф не знал о том, что Томми был его сыном?

Мужчина наконец приподнял голову, медленно убрал ладони с коленей, после чего плавно откинулся на выцветшую спинку кресла.

– Нет, – он посмотрел мне в глаза. – Никто не знал. Кроме Лилиан и меня.

– Если ты так сильно возненавидел мальчика, узнав правду, – процедил Фрэнк. – То почему просто не рассказал обо всем шерифу? Почему не отдал сына его настоящему отцу?

– Вы не понимаете, – просипел Уайтингс. – Я не мог допустить, чтобы это вскрылось. Томми был единственным, что осталось у меня после смерти Лилиан.

– Поэтому ты благодушно избивал несчастного и ни в чем не повинного ребенка многие годы, пока не довел его до смерти?

Миллер с презрением сплюнул на пол, после чего швырнул дымящийся окурок в сторону пустых бутылок. Словно поддерживая его действия, непогода за окнами внезапно усилилась в тот же миг: ярко сверкнувшая молния высветила убогую кухню ослепительно белым светом, а затем по улицам Блэк Вудс прокатился оглушительный раскат грома.

Ливень, и без того бушующий за стеклами дома, припустил с новой силой, превратившись в сплошную стену мертвенно-серой воды.

– Я не мог… – Билл прикрыл опухшие веки и безвольно уронил затылок в грязную сине-розовую обивку. – Я старался, но… Каждый раз, когда я смотрел на Томми, меня как будто тыкали ножом. Прямо сюда…

Он распахнул глаза, заметно покрасневшие за последние несколько секунд, а затем указал ладонью на свои ребра, прячущиеся за тканью прохудившейся рубашки.

Я незаметно сглотнул вязкую слюну, осевшую в горле, не зная, что сказать. Миллер, по-прежнему сидящий на табурете с неестественно прямой спиной, жестко изучал лицо Билла зрачками, сохраняя маску крайнего презрения.

– Что ж, мистер Уайтингс, – произнес я, повышая голос, потому что ливень снаружи что есть сил барабанил по окнам. – К сожалению, все это уже не имеет никакого значения – мальчик умер, и этого нельзя исправить. Мы пришли к вам не за тем, чтобы вы изливали нам душу.

– Тогда зачем же?

Он непонимающе уставился сперва на меня, а затем с неприязнью скользнул блестящими от слез глазами по лицу молодого детектива.

– Мы хотели узнать, не замечали ли вы ничего странного в поведении Томми? Не казалось ли вам, что он ведет себя не так, как другие дети? Возможно, что-то настораживало вас?