Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка - [82]

– Я просто не хочу, чтобы она на нас наезжала. Или спихивала вину за всю эту историю на «секретаря клуба».

– Я ей не позволю, – пообещала Роуз, хотя она знала тактику Саманты. Однажды, когда Эммочкам было три года, Зи нашла краски, которыми Гарет хотел покрасить стены туалета. Она принесла банки с некрасивой кирпично-красной и жуткой жженой умброй в комнату Кью и размазала их по стенам, ковру, кровати. Когда Роуз зашла в комнату посмотреть, как там девочки, спальня Кью напоминала бойню. Сама Кью сидела на своей новой кровати для больших девочек и только завороженно смотрела на эту картину, чистенькая, как стеклышко. Но когда Саманта увидела безобразие, она ворвалась в комнату, подхватила свою заляпанную краской дочку с пола и повела ее в душ со словами: «Кью захотела порисовать с тобой, милая? Кью показала тебе, где стоят краски?» Конечно, это не могла быть идея Зи.

– И вот еще о чем нужно помнить, – сказал Гарет, проводя пальцами по волосам.

– О чем?

– Все это будет только усугубляться, – зловеще проговорил он. – Когнав был только первым этапом. Что будет в следующий раз, когда этим детям дадут сказать последнее слово приемной комиссии? Как с этим справятся Эммочки?

«А я как справлюсь? – подумала Роуз. – А Саманта, Лорен, Азра?» Она скрестила руки на груди.

– И как мы с нашими подругами могли воспитать таких паршивок?

– Они мне не подруги.

– Это что значит?

– Ничего. Просто… – а потом он все-таки произнес это: – Я же говорил тебе, Роуз, что эта школа – просто долбаный кошмар. И видишь, что произошло. Я с самого начала знал, что это плохая затея.

Жена внимательно смотрела на него с тихой яростью. Теперь, несмотря на злость, он надул губы, как капризный ребенок.

– Здесь речь не о тебе, Гарет, – спокойно сказала Роуз. – А о нашей дочери.

42. Роуз

Хозяйка дома на Березовой, 20 ложкой зачерпнула из горшочка немного темного меда, обмазала им треугольный ломтик груши и добавила маленький кусочек горгонзолы. Это кушанье она подала Роуз. Сладость, пикантный вкус, танцующий на языке, фруктовый сок, как вспышка. Роуз всегда нравилась эта кухня. Свет так успокаивающе играл на медных рабочих поверхностях, которые были уставлены вазами с фруктами, дуршлагами с только что вымытыми овощами. Тут на глиняном блюде уютно устроилась головка сыра, там на грубо вырезанной разделочной доске – кусочки хрустящего хлеба.

Роуз колебалась, заезжать ли сюда после разговора в школе Доннелли, опасалась реакции Саманты, но Гарет был прав. Так не может продолжаться. Поэтому она написала Саманте сообщение, спросила, можно ли им с Кью заехать.

Саманта еще не успела переодеться после спортзала. Хозяйка попыталась угостить подругу бокальчиком игристого «Просекко», но Роуз отказалась, думая об упущенных часах работы в лаборатории, которые теперь придется наверстывать, засиживаться допоздна. Опять.

Саманта сунула в рот вишенку. Она выплюнула косточку, положила ее на салфетку и со вздохом посмотрела на Роуз.

– Итак, Клуб одаренных.

– Ага, – сказала Роуз.

– Мисс Сью Уиллис вас тоже вызывала?

– И была очень сердита.

– Да, на встрече с нами тоже.

– Я не только об этом хотела с тобой поговорить.

И Роуз наконец рассказала о той поездке в конюшню и отвратительных словах девочек насчет одноклассников. Она внимательно наблюдала за губами Саманты, ждала той болезненной гримасы, в которую они складывались, когда ее статус идеальной матери оказывался под угрозой. Вместо этого подруга кивала, губы ее были мягкие и недовольно изогнутые, а когда Роуз закончила рассказ, она не принялась сразу же поправлять ее.

– Меня это напугало, – поделилась Роуз. – Я почувствовала, что как будто не знаю собственную дочь. У тебя бывало такое ощущение, среди всей этой суматохи с академией?

Саманта задумалась.

– Слушай, Зи – она же из Зелларов. Она считает, что ее баллы за Когнав – это ее право по рождению. «Разве я могу не набрать больше ста сорока»? В таком духе, понимаешь? Она иногда бывает такой презрительной, когда видит, что у других детей не получается быть на том же уровне. Я пытаюсь помочь ей справиться с этой стороной ее натуры, потому что она непривлекательная, но Кев… понимаешь…

– Он Зеллар.

– Точно.

– Послушай, Кью в этой ситуации тоже не невинная овечка, – быстро сказала Роуз. – Что она говорила про Ксандера? Что он на самом деле не такой и умный. И это про ребенка, с которым они общаются уже десять лет. И как Кью нахамила учительнице… По‑моему, это ужасно.

Саманта ухмыльнулась:

– Ужасно, что они это сказали вслух.

– Что ты имеешь в виду?

– Да ладно тебе, Роуз. Ты же знаешь, что это правда. Но давай начистоту: Эммочки в своем классе одни из самых умных, так ведь?

– Наверное.

– А то, что они сказали про детей из Бьюлы, – чистая правда.

– Сэм!

– Да хватит уже политкорректности и великодушия. Подумай, что чувствует Азра. Ты понимаешь, что ребенку азиатского происхождения, чтобы попасть в элитный университет, нужно за Тест на проверку академических способностей получить на сто очков больше, чем белому? Такую же дискриминацию пятьдесят лет назад проводили против евреев. Неужели ты думаешь, это справедливо, что вместо способных учеников из Кристала и Кендала в академию наберут заранее установленное количество детей из Бьюлы, чтобы отчитаться по показателям? Я тебя умоляю, подруга! Проблема не в том, что девочки так