Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка - [63]
– Да, я заметила, – проговорила Роуз, но ей пришлось закусить губу.
Битси Лейтон даже не представляла, сколько струн задела эта речь в душе Роуз. В молодости ее вечно преследовало это неуловимое ощущение несправедливости, подозрение, что более холеные и обходительные дети получают то, чего не заслуживают: голубые ленточки за лучшее сочинение, одобрение учителей. Роуз чуть не лопалась от зависти, видя их новую одежду правильных марок, видя, как эти дети легко умеют подлизаться ко взрослым-руководителям. Но деньги здесь не были решающим фактором. Больше всего несправедливостей проистекало из культуры семейственности. У родителей Роуз не было ни времени, ни определенного цинизма, чтобы оградить дочку, которой пришлось пройти две жесткие клановые школы, череду плохих учителей, ленивого консультанта по обучению, который, как она теперь видела, легко мог бы направить ее прямиком к звездам, и она взмыла бы ввысь, как заправленная и готовая к старту ракета.
А вместо этого предложения поступить в Губернаторскую школу получали все те же богатенькие детки. Родители записывали их на курсы по подготовке к Предварительному и основному экзамену на определение академических способностей, – а Роуз приходилось из кожи вон лезть, чтобы подготовиться к ним самостоятельно. Собственно, только самостоятельная работа и позволила ей наконец вырваться, – впрочем, не в Пенн, и не в колледж Брин Мор, и не в Йель. Она выиграла право на бесплатное обучение в университете Лихай, в котором учились дети первого поколения переселенцев, жившие в долине вокруг города. Сказать, что Роуз никогда не оглядывалась назад, было бы неприкрытой ложью. Она оглядывалась постоянно, в последнее время через свою дочь, как через увеличительное стекло: Роуз делала рисковые вложения в образование Эммы Кью, – ей самой этого не было дано в детстве. Может, ее действия несправедливы по отношению к Кью, ведь все это только усиливает стресс. Но ведь и отсутствие вложений в образование Роуз тоже было несправедливо.
– Теперь вы понимаете, почему мы очень серьезно относимся к отбору учеников, – продолжала Битси. – Это будет наш первый поток. Наши канарейки в угольной шахте. Мы все свои ресурсы и энергию направляем на то, чтобы выбрать la crème la plus pure de la crème[13].
Директриса жестко провела салфеткой по губам, скомкала ее и заткнула в свою опустевшую чашку.
– А теперь, – она посмотрела на Роуз и склонила голову набок, – расскажите мне об этом вашем исследовании.
Битси Лейтон, стуча каблуками, шагала на восток по мостовой, а большими пальцами при этом с бешеной скоростью набивала текст в телефоне. Роуз попыталась по профилю и походке собеседницы угадать шансы Кью на поступление. Когда Лейтон свернула за угол Ляписовой аллеи и пропала из виду, Роуз прижала руку к виску. Непривычное чувство паники грохотало у нее в груди. Длительное исследование на тему развития мозга и одаренных детей?
Роуз вполне ловко навешала лапшу на уши директрисе, но если Битси догадается задать пару вопросов тем, кто знаком с работой Роуз, то тут же поймет, что ученая исследует ткани мертвецов, а не мозг живых людей. Для Роуз разработать и провести такое исследование было все равно что для Гарета выйти играть на второй базе за «Колорадо Рокиз». И о чем она только думала?
Роуз всегда была сдержанным и осторожным человеком. Она следила за тем, что говорит о себе, защищала свой пост, свою семью, свою репутацию. Но почему-то вся эта история с Кристальской академией заставила ее слететь с катушек. Ложь легко полилась из ее рта – как вода из сломанного крана.
А если на втором этапе будут собеседования и Кью надо будет явиться вместе с мамой и папой? А если Лейтон спросит об исследовании Роуз при Гарете, и тогда придется либо на ходу придумывать новую ложь либо выдавливать из себя унизительное признание? А когда Лейтон узнает о том, что Роуз соврала, поставит ли она это в вину Эмме Кью?
Не успела Роуз сделать и трех шагов по аллее, как ее телефон зажужжал.
«Так что ты узнала? Что-нибудь полезное?»
Секунду она таращилась на сообщение от Саманты, а потом ответила:
«???»
«На этой встрече».
Роуз остановилась и напечатала: «На какой встрече?»
«С БИТСИ, хитромордая ты стерва».
Роуз чуть не уронила телефон. Никто не знал, что сегодня она встречается с Лейтон. Ни Саманта, ни Лорен, ни Азра, ни даже Гарет. Наверно, это Лейтон сказала Саманте или кому-то из ее знакомых.
Она в нерешительности занесла большой палец над экраном, и тут пришло новое сообщение:
«Посмотри направо!»
Роуз подняла голову и увидела машущую ладонь в зеркальном окне «Аспен Рум», спа-салона напротив «Возвышенности». Там, на расстоянии каких-то пяти-шести метров, сидела Саманта. Одна нога ее отмокала в ванночке для педикюра, другую ногу обрабатывала мастер.
Саманта подняла телефон и отправила подруге воздушный поцелуй. И тут же губы ее изогнулись в проницательную, циничную ухмылку, исказив гладкое лицо. Роуз изобразила жалкую улыбочку и отвернулась.
В машине она проверила электронную почту. В папке «Входящие» ее уже ждало письмо от Лейтон: «Р, спс за встречу. Скоро свяжусь, еще поговорим. Очень хочу узнать больше. Б.Л.»
«Надо уезжать – но куда? Надо оставаться – но где найти место?» Мировые катаклизмы последних лет сформировали у многих из нас чувство реальной и трансцендентальной бездомности и заставили переосмыслить наше отношение к пространству и географии. Книга Станислава Снытко «История прозы в описаниях Земли» – художественное исследование новых временных и пространственных условий, хроника изоляции и одновременно попытка приоткрыть дверь в замкнутое сознание. Пристанищем одиночки, утратившего чувство дома, здесь становятся литература и история: он странствует через кроличьи норы в самой их ткани и примеряет на себя самый разный опыт.
Получив редкое и невостребованное образование, нейробиолог Кирилл Озеров приходит на спор работать в школу. Здесь он сталкивается с неуправляемыми подростками, буллингом и усталыми учителями, которых давит система. Озеров полон энергии и энтузиазма. В борьбе с царящим вокруг хаосом молодой специалист быстро приобретает союзников и наживает врагов. Каждая глава романа "Четыре месяца темноты" посвящена отдельному персонажу. Вы увидите события, произошедшие в Городе Дождей, глазами совершенно разных героев. Одарённый мальчик и загадочный сторож, живущий в подвале школы.
МГНОВЕННЫЙ БЕСТСЕЛЛЕР THE SATURDAY TIMES. ИДЕАЛЬНО ДЛЯ ПОКЛОННИКОВ ФРЕДРИКА БАКМАНА. Иногда, чтобы выбраться из дебрей, нужно в них зайти. Айзек стоит на мосту в одиночестве. Он сломлен, разбит и не знает, как ему жить дальше. От отчаяния он кричит куда-то вниз, в реку. А потом вдруг слышит ответ. Крик – возможно, даже более отчаянный, чем его собственный. Айзек следует за звуком в лес. И то, что он там находит, меняет все. Эта история может показаться вам знакомой. Потерянный человек и нежданный гость, который станет его другом, но не сможет остаться навсегда.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.