Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка - [62]

По пути к столу она слизнула пену с края чашки. После обмена любезностями Роуз попросила:

– Расскажите, где вы учились.

– Я выросла в пригороде Бостона и окончила колледж Уэллсли. Это было в 1991 году. Потом написала докторскую диссертацию на тему начального образования в Колумбии.

– Педколледж Колумбийского университета?

– Правильно.

Роуз спросила ее о схеме тестирования для набора учащихся в академию. О выборе теста Когнав, о рассмотрении результатов на следующих этапах.

– Я не буду делать вид, будто полученные на Когнаве баллы не имеют значения, – сказала Битси. – Как минимум они помогли отсеять семьдесят-восемьдесят процентов потенциальных учащихся.

– Ничего себе, как много.

– Да, и поверьте, мы постоянно слышим это от их родителей.

Роуз подняла брови. Она подумала о Лорен, об отчаянии на ее лице.

Битси продолжала:

– Мы хотим, чтобы оценка способностей на второй стадии была как можно эффективнее. Чем меньше учащихся мы будем рассматривать, тем лучше.

– Расскажите мне об этой второй стадии. – Роуз занесла ручку над листком блокнота, ожидая подробностей. – Как именно будут выбирать кандидатов на поступление?

– Для приема в Кристальскую академию мы оцениваем ребенка в целом. Склонности и особые таланты. Усидчивость и настойчивость. Может, ребенок превосходно играет на музыкальном инструменте? Может, у него уникальный подход к решению задач? Может, он выражает свои мысли сложными предложениями, которые говорят о высоком уровне абстрактного мышления, что отличает ребенка от сверстников? А еще мы ищем детей 2И.

– 2И?

– Дважды исключительных. Детей с высоким интеллектом, но с затруднениями, которые мешают им полностью раскрыть свой потенциал на тесте вроде Когнава.

– Значит, вы используете как количественные, так и качественные данные для оценки каждого ребенка.

– Правильно. – Битси энергично закивала. – Результат на Когнаве как ориентир, а потом – индивидуальные собеседования для более полного представления о ребенке. А еще важно понять, подходит ли школьник для программы и расписания академии.

– То есть?

– Мы хотим в первый поток набрать активных, любопытных детей. Разнообразный коллектив даровитых ребят, объединенных горячим желанием расширить горизонты обучения, преобразиться самим и преобразить мир вокруг себя.

– Звучит как раздел «Наша миссия».

– Мы сейчас ее как раз формулируем, – сказала Лейтон.

– А что будет отличать тех детей, которых вы выберете?

– Мы хотим найти ребят с исключительными качествами. Таких, которые выделяются среди других своими знаниями, способностями или какими-то талантами. Вундеркинды-математики. Любители истории. Потрясающие спортсмены. Дети, которые с детского сада играют с набором маленького химика и хотят рассказать все, что они знают, ну, скажем, о бензине.

«Или о степной лягушке».

– Значит, у которых бзик?

Битси замахала рукой:

– Это слишком негативно. Скорее, какая-то своя фишка. Такие ребята вас за пояс заткнут. У нас есть восьмиклассник, который уже проходит курс высшей математики в университете. Шестиклассник из Бьюлы, который мастерски складывает оригами.

– Что складывает?

– Делает великолепные фигурки животных и разных предметов из бумаги. Его учителя говорят, они поразительны. О, и к тому же этот мальчик свободно говорит на трех языках. А есть пятиклассник из Кристала, который читает рэп с шекспировскими приемами. У него два миллиона фолловеров на «Сонгберд»[11].

– Где-то я такое слышала, – протянула Роуз.

«Бывший товарищ Чарли по команде, – подумала она. – Азра о нем упоминала».

Открылась дверь, впуская ветер.

– Это сложная задача, я не буду для вас приукрашивать действительность, – сказала Битси. – Мы пытаемся выбрать тысячу детей из скольки, из ста тысяч, кажется? Эти дети станут стипендиатами Родса, судьями Верховного суда. Они будут лучшими умами планеты, через десять лет вы услышите их выступления на конференции TED[12].

Роуз одобрительно промычала.

– Но что меня больше всего радует, – продолжала Битси, наклоняясь к собеседнице и понижая голос, – это тот факт, что Кристальская академия будет государственным учреждением с государственной миссией. Мы не открываем новый элитный пансион или частную пятидневку где-нибудь за городом, куда родители каждый день прилетают на личном вертолете пообщаться с консультантом по обучению. Мы хотим, чтобы культура академии была диаметрально противоположной.

– В каком смысле?

– Ну, я не знаю, где выросли вы, Роуз, но если ваша семья из определенных слоев Восточного побережья, то вы меня поймете. Если ты богатый, то сразу и умный, и способный. Если твой дедушка учился в Эксетере или Андовере, то и ты можешь поступить в Эксетер или Андовер. Если у тебя есть личная лошадь и если твой родственник – сенатор, то твоя дочка может отправиться в Университет Мадейры. Если твоя мама спикер палаты, то зуб даю, место в Епископской семинарии тебе обеспечено. Если у тебя есть деньги и связи, ты можешь пропихнуть своего ребенка в любую элитную частную школу в Америке. – Она фыркнула. – Но в Кристальскую академию? Нет. Извините, но нет. Все эти старинные роды и связи в высшем обществе здесь, на Передовом хребте, не стоят ни шиша. Потому что я помню этих богатеньких деток, уж поверьте. Я и сама была из таких. – Битси сделала паузу, изучая реакцию Роуз. – Как вы видите, эта ситуация меня достаточно сильно задевает.