Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка - [65]

Четыре образца есть, остался один.

Близнецы в своем логове играли в «СоккерПро18». Соня спала в гостиной на диване, распластавшись на подушках. Рука прикрывает глаза, колени раздвинуты. Ксандер постарался не смотреть на нее, проходя мимо, но не смог удержаться. Как хорошо, что у его мамы нет привычки вот так, почти голышом лежать посреди комнаты. Как хорошо, что у него дома чистота и порядок.

Дверь в комнату Роя была чуть приоткрыта. Петли скрипнули, но почти неслышно.

Внутри было прохладно, темно – и чисто. Вентилятор на потолке создавал ветерок, играла тихая музыка для детей. Рой в слитном комбинезончике спал на животе. Правой рукой он сжимал одеяло. Левая ручка была раскрыта и вытянута вдоль тела.

Для такого малыша волосы у него были густые. Волнистые, как у Бека, но желтые, как у Сони. Что логично.

Ксандер достал пинцет, который прихватил в хозяйской ванной. Он нагнулся над кроваткой, зажал несколько волосков Роя у самой кожи и потянул.

33. Чайнья

Чайнья пошла закрыть багажник, и тут она их увидела. Два коричневых бумажных пакета, доверху наполненных одеждой. Она подтянула ближайший к груди, приподняла подол шелковой юбки, пощупала рукав льняного платья.

– Что это еще такое? – спросила она, но Атик был уже в кабине. Чайнья подошла к пассажирской двери.

– Что это еще такое? – требовательно повторила она, пихая пакет мальчику.

– Миссис Зеллар нам это отдала, – ответил внук. – Чтобы мы отвезли вещи mamay.

Бабушка подперла пакет бедром и порылась в нем. Шарфы, кожаная куртка, тонкие шелковые блузки, ночнушка.

– Твоя mamay не станет носить это уродство. Эти вещи бесполезны. Отнеси их назад.

– Нельзя.

– Это что, подарок?

Атик покачал головой:

– Это вроде как она выражает сочувствие, что mamay сломала руку. Как монеты, которые подаешь бродяге на улице.

– Я таким никогда не подаю, да и ты тоже не подавай, Атикча. Береги деньги!

– Нам придется взять эти вещи, – сказал мальчик с усталым видом.

По дороге домой бабушка высказала ему свое мнение о таком подарке, который на самом деле не был подарком.

– А теперь надо остановиться у помойки.

– Сверни направо, awicha, – попросил Атик.

– Но помойка не там.

– Сверни направо. Я тебе кое-что покажу.

И они свернули направо.

Вечером Чайнья рассказала Силее, что произошло потом.

– Твоему сыну пришла в голову одна идея. «Мы эти вещи продадим, – предложил он. – Оставим одну или две, и mamay будет их иногда надевать, когда снова будет приходить убираться, – так она покажет миссис Зеллар, что она их носит. Остальные продадим». Так что мы привезли эти пакеты в магазин возле центрального городского парка. Ты его знаешь.

– «Расцвети», – подсказала Силеа.

– «Расцвети». Точно. Они продают подержанную одежду, но только если она выглядит новой. Я сказала Атику, что подожду в машине, но он попросил сходить с ним, потому что он слишком мал и не может продать одежду сам. Он отнес пакеты и поговорил с девушкой за прилавком. На ней был короткий топик внатяг, и, когда она разложила одежду, виден был ее голый живот и кольцо в пупке. Вот она достала один свитер, такой шерстяной, бирюзовый, без рукавов, с воротником как у водолазки. Она долго так на него смотрела. Я подумала, продавщица хочет его взять себе и предупредила Атика, но потом девушка спросила у него что-то насчет этого свитера. И оба стали смеяться. Я ткнула его и велела объяснить, в чем дело. Он говорит: эта девушка знает Зелларов. Однажды она одолжила этот свитер у миссис Зеллар поносить. Как тебе такое?

Глаза Силеи широко раскрылись от ужаса:

– О нет, нет, нет!

Чайнья сжала здоровую руку дочери:

– Не волнуйся, Зеллары нас не уволят. Обещаю. Атик все объяснил. Девушка попросила приносить ей еще пакеты с вещами – все, какие миссис Зеллар нам отдаст. Люди, которые у них покупают, платят за подобные вещи почти полную цену. И девушка тоже зарабатывает с каждой продажи. Она позаботится о своем заработке, а Атик о нашем, это была его идея. И посмотри сюда. – Чайнья сунула руку в сумку и достала банкноты. – Пятьсот долларов, Силеа. За два пакета уродской одежды Зелларов мы выручили столько, сколько зарабатываем за неделю.

Силеа подобрала банкноты, зажала пальцами, торчащими из-под гипса, и вернула матери, отделив от остальных бумажек двадцатку.

– Отдай ему вот это, – сказала она. – Пусть купит себе бумагу для оригами, какая ему нравится.

Чайнья кивнула:

– Отличная идея.

Телефон Силеи зазвонил. Чайнья пошла в туалет. Когда она вернулась, Силеа все еще разговаривала. Когда она отложила телефон, выражение у нее было странное.

– Что такое? – спросила Чайнья.

– Звонила какая-то леди из Кристала. Они хотят, чтобы Атик приехал на встречу. И чтобы мы тоже с ним приехали.

– На какую еще встречу?

– Будет большое собрание насчет новой школы.

– А его зачем зовут?

Лицо Силеи, омытое тусклым светом напольной лампы, светилось гордостью.

– Они хотят нас видеть, mamay. Всех троих.

– Но почему?

– Потому что мы особенные.

Силеа объясняла, а Чайнья слушала и кивала, но в мыслях ее все четче проступала вся дрянь, которая кроется за просьбой приехать. Она чувствовала, как вся эта история со школой начинает их заглатывать. Школа, город, все его маленькие кристальцы. Она хотела спросить дочь: «Ты что, не понимаешь? Ты разве не видишь, что они делают?» Чайнья уже сейчас чувствовала, что они используют Атика. Согнут его, перевернут, превратят во что-то, чем он не является, как он сам складывает свои фигурки из бумаги. Молодой вяз, тянущий к небу единственную нежную ветвь. «И очень скоро эта ветвь сломается, Силеа, совсем как твой локоть, – угрюмо подумала Чайнья. – Тогда и увидишь».