Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка - [121]
«Выставку..?» У Роуз перехватило дыхание.
– Последние несколько дней мы тщательно подготавливали эту выставку, и теперь вся школа полна работ ваших детей. Каждый учащийся, прошедший на второй этап отбора, сдал для рассмотрения приемной комиссией портфолио, которое демонстрирует его достижения. У нас тут есть будущие математики, ученые, танцовщики, наездники, органические химики, художники и инженеры – целая радуга талантов, представленная в нашем новом здании.
Но вместо радуги Роуз видела рваные красные полосы. Внутри черепа у нее начало звенеть. Только на этот раз это была не заводка, а ровный гул между ушей, как будто на голову упал камень. От основания позвоночника, от крестца начала подниматься дрожь – ощущение сродни половому влечению. Дрожь поползла выше и разлилась между лопаток, и Роуз не услышала окончания приветственной речи Битси. На ее совести, словно эпитафия, была выгравирована новая шапка проекта:
«РОЛЬ ЛОШАДИ НА ДИКОМ ЗАПАДЕ»
АВТОР:
ЭММА ХОЛЛАНД-КВИНН
Она мгновенно вскочила со скамейки и нырнула в толпу.
– Роуз, куда ты? – позвала Саманта, оставшаяся позади.
Но Роуз уже не было.
65. Бек
Бек проталкивался и протискивался через заполненный людьми вестибюль, заглядывал в каждый класс.
Он три раза за это утро пытался написать Тессе, но она не отвечала на его все более нервные сообщения.
«Тесса, надо поговорить, позвони мне пжл
СРОЧНО!!
ПОЗВОНИ МНЕ!!!»
Но ответа не было.
Бек заглянул в очередную классную комнату, окинул взглядом с десяток детей и родителей, вышел. Следующий класс. То же самое.
Теперь его мысли расплывались единой кляксой чистой паники. Зачем Тессе выкладывать подобное видео, тем более настолько унизительное и нездоровое? И почему Азра… и почему все верят, что Бек мог… и сыновья, и особенно бывшая жена… будто он мог сделать что-то настолько… настолько… гадкое и… черт. Да что с ними не так?
Как самые близкие и любимые люди могли такое вообразить, почему они настолько не доверяют Беку (хотя, по идее, должны бы), что считают, будто он спутался с Тессой Фрай?! Это почему-то было даже ужаснее, чем мерзкое обвинение само по себе. Представить, что они все поверили в это дерьмо… невозможно. И что, теперь его еще и в суд вызовут и обвинят в каком-нибудь мерзком изнасиловании, которого он не совершал?
Он добрался до лестницы на третий этаж. Пока он взбегал наверх, на каждую ступеньку приходилось одно слово длинного, мучительного вопроса, который пробивал свод его черепа.
«Почему со мной
какого
хрена
какого
черта
ты курил
траву
и хлестал
пиво
с голой
шестнадцатилетней
девушкой
в джакузи
что
с тобой
не так?»
«Что с тобой не так?» – сказал он вслух, поднявшись на третий этаж. Пришлось прислониться к стене, чтобы восстановить дыхание.
Но потом с дрожью и с отвращением к себе Бек все осознал. В горле у него засела уверенность.
Не «что с ними не так» (с Чарли, Азрой, может быть, с Гаретом и со всеми, кто считал, что у них с Тессой что-то было), а что не так с ним самим. С Беком.
Да много чего. Деньги работа брак пузо школа родительство футбол злость злость злость. Отсутствие секса. Опять деньги. Опять пузо. Опять злость.
Короче, его жизнь совершенно вышла из-под контроля. Во всех сферах. «Если я больше ничего в своей жизни не могу контролировать, может, потому людям так легко поверить, что я потерял контроль с Тессой?»
Вот оно. «Вот оно, кретин, прямо у тебя под носом!»
Не отрывая макушки от стены, он медленно повернулся лицом к вестибюлю третьего этажа. Он хлопнул горячими ладонями по стене, силой воли заставляя холод от камня растечься по телу, успокоить мысли.
Значит, все дело в контроле. У всех его провалов один общий фактор.
Контроль. Который он потерял. Как его вернуть?
Бек зажмурился и надавил пальцами на веки и на переносицу.
Снова обрести контроль. Как это будет выглядеть? Какое оно – это ощущение контроля?
Он подумал о Соне. О ее спокойной красоте, о ее компетентности, о ее контроле. Бек стоял, скрючившись у стены школы, и почти чувствовал вкус Сони: ее губ, ее бедер, черточки пота, которая иногда появлялась у нее на крестце, и внутри у Бека все росло лихорадочное грустное желание. Нельзя было упустить ее, как он упустил Азру. Этого не должно случиться. Уже во второй раз.
Когда он открыл глаза, то в каких-то полутора метрах от себя увидел Тессу.
66. Бек
– Тесса! Эй, Тесса, – Бек заработал локтями, пробился сквозь толпу и столкнулся с Тессой, которая как раз выходила из класса. – Привет, – сказал он, задыхаясь.
– О боже. – Та заслонила лицо рукой и попыталась пройти мимо.
Тесса поспешно зашагала по вестибюлю, но Бек не отставал.
– Почему ты не отвечала на мои сообщения?
– Мама забрала у меня телефон, – пробормотала она. – Я только сегодня утром стащила его.
– В общем, послушай…
– Секунду. – Она метнулась в следующий класс. Эти маневры заставляли девушку огибать столы, родителей, детей, одного-двоих членов преподавательского состава, которые рассматривали проекты учащихся, выставленные на столах и повешенные на стены. Тесса вернулась в вестибюль, вся напряженная.
– Что происходит? – спросил Бек.
– Мне надо найти Ксандера. – Нервным жестом она убрала волосы за ухо. – Он сегодня задумал какое-то представление. Я думаю, вам понравится.
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
В сборнике представлены произведения выдающегося писателя Фридриха Горенштейна (1932–2002), посвященные Израилю и судьбе этого государства. Ранее не издававшиеся в России публицистические эссе и трактат-памфлет свидетельствуют о глубоком знании темы и блистательном даре Горенштейна-полемиста. Завершает книгу синопсис сценария «Еврейские истории, рассказанные в израильских ресторанах», в финале которого писатель с надеждой утверждает: «Был, есть и будет над крышей еврейского дома Божий посланец, Ангел-хранитель, тем более теперь не под чужой, а под своей, ближайшей, крышей будет играть музыка, слышен свободный смех…».
В повести рассматриваются проблемы современного общества, обусловленные потерей семейных ценностей. Постепенно материальная составляющая взяла верх над такими понятиями, как верность, любовь и забота. В течение полугода происходит череда событий, которая усиливает либо перестраивает жизненные позиции героев, позволяет наладить новую жизнь и сохранить семейные ценности.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.