Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка - [123]

Но, блин, чувак. Может, и были они, эти силы?

Он поднял глаза от экрана телефона, посмотрел на вестибюль и увидел бывшую жену: она стояла в дверях класса и глядела на Бека. Азра указала на этот класс. «Мальчики там», – одними губами сказала она, и Бек, пошатываясь, зашел в класс. Близнецы стояли в центре толпы, сгрудившейся перед широкоэкранным монитором на стене.

Это было видео, над которым Бек много часов корпел в подвале, наводя лоск, чтобы показать навыки Эйдана во всей красе. Как ловко мальчик проводил мяч между ног соперников. Как он виртуозно жонглировал мячом, отбивая его голенями, плечами, головой, все его финты и развороты, сложные голевые передачи и голы, забитые мощным ударом ноги или головы. Каждое движение сопровождалось текстом, напечатанным броским шрифтом. Название команды-соперника, статистика Эйдана за этот матч, затем звездная вспышка, показывающая его на поле, и стоп-кадр, чтобы зрители не спутали его с товарищами по команде, когда действие возобновится.

Товарищи по команде. И они, естественно, тоже были на видео, и старались не меньше Эйдана, но растворялись на фоне, потому что в центре внимания Бека был только его сын. Точнее, только один из его сыновей, несмотря на то что Чарли появлялся в каждом третьем или четвертом эпизоде. Он играл вместе с братом на пределе своих возможностей, но его собственный отец относился к Чарли, как к фоновому шуму.

Бек оторвал взгляд от монитора и взглянул на своих невероятных сыновей: они смотрели на самих себя, а на них в свою очередь смотрели родители и другие дети, набившиеся в комнату поглазеть, как Эйдан Ансворт-Шодюри на футбольном поле утирает всем нос. Лицо Эйдана светилось гордостью без тени смущения, но кроме того (Бек заметил впервые) в выражении его было что-то холодное и спесивое, отчего Бек, стоявший в дверях, похолодел.

У Чарли глаза были будто подернуты пеленой, он был задумчив, сбит с толку: он смотрел на талант своего брата через призму пристальных восхищенных взглядов такого количества людей. И в том числе, вдруг осознал Бек, через призму взгляда отца, который, похоже, замечал только Эйдана.

Азра повернулась к Беку и сверкнула улыбкой гордой мамочки, но улыбка тут же погасла, когда она увидела выражение лица бывшего мужа и слезы, которые против воли текли из его глаз.

– Впечатляет, – сказал какой-то папа в толпе. – Значит, это фильм про то, как вы играете?

– Нет, – сказал Чарли напряженным и нервным голосом. – Только про него.

– Мой брат в этом сезоне играет на левой скамье, – пояснил Эйдан, и несколько ребят презрительно хихикнули. Папа из толпы поднял брови и прошептал что-то на ухо жене. Что-то насчет Эйдана.

На мгновение у Бека помутилось в глазах, точно так же, как тогда, на бровке в Гранд-Джанкшене. В ту секунду он так хотел вломить этому мужику за его самодовольный вид и уверенность в собственном превосходстве.

Но потом алый туман гнева рассеялся, и вместо него Бек увидел, как оскорблен был Чарли, как он стиснул зубы, как он старался спрятать всю эту ярость. Но Бек-то видел и стыд, и гнев почти на поверхности. Он узнал эти чувства.

Бек взглянул на Азру: та уставилась на Эйдана, явно пораженная жестокостью сына. Одним затяжным движением Бек пробился к экрану, выключил его и присел на корточки перед своими сыновьями.

– Знаете что, ребята, – тихо сказал он, – Пойдемте-ка отсюда.

– Но там же как раз самое интересное начиналось! – запротестовал Эйдан.

– Нам пора уходить. Прямо сейчас.

Он протянул мальчикам обе ладони, и, может быть, новое спокойствие в голосе отца заставило их шагнуть вперед и без разговоров взять его за руки.

Контроль.

Вместе они вышли из класса и нырнули в беспорядочно движущуюся толпу. Когда они дошли до лестницы вниз, Бек обернулся к Азре.

– Позволь, я возьму их к себе. Пожалуйста, – сказал он спокойным и уверенным голосом. – Я привезу их домой, отправлю в душ и покормлю, а потом мы разберемся, что будем делать со Школой Святой Бригитты. После мы обо всем поговорим. Это тебя устроит?

Беку понравилось удивление на лице Азры.

– Да, устроит, – кивнула она. – Звучит отлично.

Он отпустил руки сыновей и шагнул к бывшей жене.

– И что бы кто ни думал насчет меня и Тессы – это все полная чушь, – сказал он с еще более глубоким спокойствием, заглядывая в ее добрые глаза, которые он всегда так любил. – Ты ведь это знаешь, так?

Бывшая жена кивнула. Бек вместе с сыновьями спустился по лестнице, вышел через главный вход и по тротуару направился к дому.

67. Чайнья

Школа стояла на холме, прижавшемся к горам. Из окна пикапа Чайнья впервые увидела, насколько это высокое и большое здание. Сама того не зная, она раз тридцать проезжала мимо по пути в дом Зелларов, но ни разу не присматривалась. Сегодня люди кишели здесь, как мухи: спускались и поднимались по ступеням, толпились на игровой площадке во дворе.

Вдоль аллеи Кленового Холма было припарковано столько машин, что пришлось оставить пикап за углом, на боковой улочке. Все втроем они вышли из машины. Атик – в рубашке на пуговицах, насквозь пропитанной потом. Силеа – уже со здоровой рукой, кожа на которой посерела и стала дряблой. Чайнья – с бешено стучащим о ребра сердцем. Она боялась этого мероприятия, ей всегда было не по себе среди толпы, но сегодня что-то еще грызло ее изнутри.