Нечаев вернулся - [87]

Если она покинет его всего на одну ночь? Беттина только качала головой — умрет. «А он переживет, если узнает, что у тебя есть любовник?» — в ярости полюбопытствовал однажды Жюльен.

Но Беттина хранила невозмутимое спокойствие уверенной в себе женщины: он переживет все, пояснила она не без нотки самодовольства, если будет уверен, что она останется с ним. Было видно, что она горда собой, тем, что она — женщина, из-за которой мужчина может сойти в могилу от одной мысли, что она способна его покинуть. Жюльен порой подозревал, что такое положение ее устраивает, даже нравится ей.

Настоящая любовь должна быть облечена тайной, сказала однажды Беттина. Чем-то секретным, подпольным. Это чувство не выносит яркого света, трубных гласов и даже тишайшего шепота молвы. Его возлюбленная находила удовольствие в тайных свиданиях, в многозначительных недомолвках, служащих паролем, укромных отелях. В общем, в двойной жизни.

Как-то раз Жюльен решился отправиться в тот респектабельный ресторан, куда, как он знал, Беттина и ее супруг придут на обед вместе с другими учеными знаменитостями и их женами. Даже издали, не различая ни единого слова, он ощущал, как чувства и мысли позванивают за их столом, словно хрустальные бокалы. Не было сомнения, что в центре всеобщего внимания оказалась именно Беттина: остроты, улыбки, жесты — все вращалось вокруг нее. Она же светилась каким-то внутренним сиянием и озаряла застолье своей всепобедительной женственностью.

Он устроил так, чтобы к концу трапезы пройти мимо их стола вместе с Фабьеной. Ибо он пригласил туда Фабьену именно за ее красоту. Но его спутница ничего не подозревала об этих планах. Она пересекла зал ресторана шагом светской примадонны, не ведая, какую роль играет в построенной им мизансцене. Однако мужские взгляды, как обычно, устремились вслед за ней.

Итак, в конце трапезы Жюльен прошествовал мимо стола, где Беттина обедала вместе со своим столь прославленным старым супругом.

Он был вознагражден вдвойне. Один из досточтимых профессоров его узнал и прошептал его имя другим сотрапезникам. Но, главное, он перехватил внезапно остановившийся взгляд Беттины, подметил странную гримасу, исказившую ее черты, прежде чем она взяла себя в руки. Как драгоценный бриллиант, Жюльен сохранил в своей памяти темный свирепый блеск глаз Беттины, устремленных на Фабьену.

Но все равно, подумалось ему, он никогда не будет держать эту женщину в своих объятьях во мраке ночи, уносимую беспамятством легкого сна, прерываемого нежным смехом и стонами удовлетворенной страсти.

Так было до сегодняшнего дня. Но теперь невозможное должно осуществиться.

Беттине фон П. удалось убедить мужа отпустить ее с подругой своей юности в Итальянскую Швейцарию, в Лугано, где они хотели осмотреть коллекции «Вилла Фаворита». Знаменитый профессор сопровождал Беттину везде, где это было возможно: на концертах, на примерках у ее портного и так далее. Но выставки, музеи, вернисажи были местами, куда он с ней не ходил, потому что совершенно не интересовался живописью.

Потратить двое суток только для того, чтобы поглазеть на тиссеновские собрания в Лугано, оказалось выше его сил. Его отступление дарило Жюльену целых две негаданные ночи рядом с Беттиной.

И вот в одиннадцать утра Сергэ в аэропорту Куантрен ожидал приезда из Парижа своей любимой женщины. У них едва хватит времени перебраться к терминалу внутренних авиалиний и сесть на самолет, отлетающий в одиннадцать тридцать пять в Лугано.

И все было бы хорошо, все катилось бы как по маслу, если бы прошлой ночью Сергэ не напоролся на Даниеля Лорансона, Нечаева собственной персоной, вынырнувшего из небытия, возвратившегося из царства смерти.

Сергэ допоздна засиделся в «Аксьон», доводя с командой журналистов до готовности очередной номер. Им удалось закруглиться на сутки раньше, учитывая его отлет в Женеву на следующий день в среду Затем он пообедал с Фабьеной в ресторане «Фло». А в час ночи ему захотелось пойти послушать джаз в «Нью морнинг». Фабьена чуть не пошла вместе с ним. Но передумала: ей на следующий день нужно было вставать очень рано. «Рано? Зачем?» — удивился Сергэ. Ведь они все закончили. Фабьена чуть порозовела. Ей нужно встать и как-никак одеться уже к восьми, пояснила она. Она ожидает телеграммы. Все это, разумеется, было шито белыми нитками. Никто не ждет телеграммы точно к назначенному времени. На то и телеграммы, что их дают в случаях непредвиденных. А вот она их получает всегда в один час: каждый день в восемь утра приходит телеграмма от Марка Лилиенталя. Жюльен внимательно пригляделся к Фабьене, но она избегала его взгляда: «Ладно, чао! До скорого». Но он удержал ее: «Скажи-ка, ведь Марк наложил на тебя руку, а? Ты мне ничего не рассказывала о твоем последнем американском уик-энде». — «В штате Мэн? Там было классно!» Жюльен едва не вспылил: «Ты стала выражаться, как законченная дура, это не твой жанр. „Чао“, „классно“ — такой стиль не для тебя. Ты никогда не унижалась до подобных пошлостей. Или ты говоришь, как нормальная взрослая женщина, или не говоришь вовсе, идет?» Она посмотрела на него со спокойной серьезностью и сказала: «Ты прав, Жюльен… Скажу тебе правду… Никогда я не была такой счастливой… И никогда так не боялась собственного счастья!»