Нэцах - [10]
— Раскатала губу! — рассмеялась Нюська. — Почету захотелось? Ты сначала Лельку Гордееву переживи!
— А она что?..
— Она то. Правда, не выходит почти и роды не принимает. Но живая, шо та вошь у тебя на косынке. И такая же черноротая.
— О, ну так это мы можем исправить, — приосанилась Ривка.
— Это как же?
— Да я тут в горфинотделе прикинулась бодрой и молодой и записалась в бригаду домохозяек — чистить дворы от грязи и мусора и завалы расчищать. Так что рот трапочкой и ей, и Макару могу протереть. Он, кстати, не подох еще от пьянки?
— Да что с этим клещом станется! Отсиделся не пойми где и явился как герой-партизан. Видели мы, как он по винным погребам партизанил!
— Да, кстати, Нюся, ты бы тоже взбодрилась — в финотделе говорили, шо с четвертого июня уже заработают «Лондонская» и «Красная» для иностранных турыстов. Может, вспомнишь молодость и подзаработаешь?
Нюська замахнулась, а потом схватила Ривку за седую голову и прижала к груди:
— Ах ты ж язва старая! Как же мне тебя не хватало! Не, ну а шо — вместе пойдем! Тем более что и рестораны пооткрывали, и в Горсаду концерты с таборными песнями обещают. А то мы просто жить без них не можем! Гостиницы для иностранцев — это, конечно, самое важное, шо прямо первым надо открыть!
Нюська зря ворчала. Вместе с ресторацией на Карла Маркса и стадионом «Динамо» открыли продовольственные и хлебные магазины, уже в июне запустили два трамвая и отремонтировали скважины подачи воды. Правда, самыми первыми после освобождения открыли почтовое отделение и авиасообщение с Москвой и Киевом. И Женя теперь каждый день с трепетом ждала новостей от Петьки и мамы.
Боря все шел и шел в полузабытьи, голодный, с распахнутым, как у рыбы, ртом и треснувшими губами. Сумерки вдоль железнодорожной насыпи вытекали из-под ног длинными синеватыми пятнами, как будто кто-то во дворе на Мельницкой плеснул из ведра на плиты водой, и побежали к решетке темные сужающиеся пятна…
Вайнштейн, накренясь, со свистом выдыхая воздух, пытался догнать, наступить на край этого прохладного пятна, а потом тени растеклись Черным морем по степи, и он сбился с курса. За упавшей ночью Борька, плохо соображая от обезвоживания и усталости, давно отошел от рельсов и брел по степи, пока не рухнул без сил.
Проснулся от тычка сапогом в спину и спросонья выругался. Пинок повторился — Вайнштейн, придя в себя, резко вскочил, выдернув из потайного кармана выкидуху.
Перед ним, судя по одежде, был азиат в засаленном халате. Он стоял против солнца — лица не рассмотреть.
Первый обжигающий удар хлыстом выбил оружие из рук, второй — сбил ослабевшего Борьку с ног. «Узбек» присел, двинул Вайнштейна в ухо, так что тот выключился, перетянул ему руки и неожиданно легко закинул на низкорослую лошаденку. Борька болтался кулем на лошади и вспышками снова видел море. На этот раз невыносимо красное — маковые лепестки трепетали под порывами ветра, и было их до горизонта.
В полузабытьи он слышал какие-то голоса, один, начальственный, пробасил сипло:
— Скидай его пока что в кошару, не ровен час тиф или еще что, вон как губы-то обметало, сдается мне, лихоманка у него. Накажи стряпухе кормить с отдельной плошки и с другими не смешивать. Посмотрим, что да как, потом решим. Да развяжи ж его и напои вволю, видишь, совсем худо ему.
— Якши, хужайин (хорошо, хозяин), — ответил Борькин спаситель и, отведя лошадь в сторону, совершенно бесцеремонно скинул связанного Вайнштейна с коня на глинобитный пятачок перед сараем из прутьев, обмазанных обсыпающейся глиной.
Падение было очень болезненным, так как тело Борьки за долгую дорогу онемело, а связанные и потому занемевшие вконец руки и ноги не позволили хоть как-то смягчить удар о твердую площадку.
Он взвыл от боли и разразился такой долгой матерной тирадой, что в хозяйском дворе стих шум.
— Это кто ж там так затейливо маму и папу моего объездчика крестит и имеет направо и налево?.. — послышался тот же густой начальственный голос, в котором явно звучали веселые нотки. — Зря стараешься, гость дорогой, он все равно доброй половины слов твоих не понимает… Так что прибереги свой богатый запас до другого раза.
Но последней фразы Вайнштейн не услышал — он снова впал в забытье.
Очнулся он от того, что кто-то вливал ему в рот тонкой струйкой холодную воду. Жадно захлебываясь, он начал глотать живительную струю.
А потом, ощутив на лбу влажную ткань, снова отключился.
Сколько продолжалось путешествие в мир беспамятства, трудно сказать, много раз потом Борис вспоминал эти качели — холщовый холод на лбу, спасительная струйка холоднющей воды на растрескавшиеся губы — и опять забытье, и опять ткань — ручеек — сон…
Но как-то потихоньку болезнь отступила, и в один из дней Вайнштейн явственно стал слышать разговоры людей на улице и почти понимал, что происходит за плетеной стенкой его убежища.
Там шла обычная сельскохозяйственная жизнь — знакомые звуки однозначно подсказали, что рядом есть кузница, конюшня, и много людей постоянно что-то привозят и увозят.
Отгадка, кто чем занят и что происходит, пришла к нему сразу, как только он, шатаясь от слабости, попытался выйти из своего пристанища. Связки головок мака под навесами, множественные стеллажи и несколько огромных котлов с тлеющими под ними углями — вполне достаточно, чтобы оценить масштаб и ассортимент кустарного опийного производства.
Чтобы выйти замуж за Ивана Беззуба, Фире Беркович, дочери никопольского раввина, пришлось срочно креститься. Ну а после этого оставаться в родном Никополе было смертельно опасно. И молодые спешно отплывают в Одессу. Приведя свою юную жену в дворик на Молдаванке, Ваня клянется со временем найти другое жилище. Он не может знать, что именно здесь пройдет не только его жизнь, но и жизнь четырех поколений Беззубов – со всеми соседями, историческими катаклизмами, котами, маленькими скандалами и большими трагедиями… Начало этой истории – в первой книге «Одесской саги» Юлии Вербы «Понаехали».
В застойных 1970–80-х будет много неожиданных крутых поворотов в жизни каждой из постаревших сестер Беззуб и их уже совсем взрослых детей. А в неизменных декорациях двора на Мельницкой, 8, как и всегда, будут «делать базар», «сохнуть белье» и рожать новые слухи и новых жителей. В романе «Троеточие…» – заключительной, четвертой части «Одесской саги», – казалось бы, расставлены все точки в истории многодетной семьи Ивана и Фиры-Иры Беззуб, которые еще в начале ХХ века поселились здесь с мыслью, что это временное жилье.
«Ноев ковчег» – вторая книга «Одесской саги». События ее разворачиваются с зенита НЭПа до беспросветного 1942-го. Пять повзрослевших, таких разных детей Фиры и Вани Беззуб строят, рушат и складывают заново свои судьбы. Женьку, Котьку, Аню, Ксеню, Лиду расплескает с дворика на Молдаванке до Хабаровска и до польской границы. Как они будут выплывать из исторического цунами? Поможет ли им выжить и сохранить себя хваленое одесское жизнелюбие? Каждый из Беззубов будет выживать по-своему – цепляясь за любовь, плывя против течения или вылавливая прибыль в мутной воде.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».