Небываемое бывает - [26]

Не случайно ведь сегодня в стране нет ни одного учебного заведения, которое было бы более популярно у юношей, чем Рязанское воздушно-десантное училище. По количеству претендентов на место оно оставило позади иные университеты и институты. Отчего так любим молодежью самый суровый вид Вооруженных Сил? Тяга юношества в училища — великий социальный и нравственный показатель верности народа родной армии, оставшейся верной тысячелетней традиции — быть основой отечественной государственности и национальной школой патриотов. Мальчики знают, что израненный в Афганистане поэт, сказав: «Ты прости нас, Великая Русь, мы чисты перед нашим народом», выразил самую спасительную во все времена на Руси правду о подвижнической чистоте воинства в длиннополых шинелях с золотым мерцанием на погонах.

— Удержат ли большевики власть? — можно услышать в народе сегодня. Спрашивают чаще те, кому «за державу обидно»...

Когда-то Наполеон сказал, что четыре газеты могут сделать больше, чем стотысячная армия. С тех пор изменились и тиражи, и воздействие на общество, а телевидение усилило это тысячекратно. Никто не возьмет на себя смелость отрицать, что печать — это оружие в идеологической борьбе за умы и сердца.

Судьба общества зависит от того, на что направлена эта сила, которая может быть и благом, и поистине оружием массового поражения. Выступить в защиту здоровых устоев становится возможным только в сугубо партийной или армейской печати. Это не может не тревожить. Слишком много органов держат наготове перья с дегтем, чтобы тут же мазнуть всякого, кто не согласен с репрессивным пониманием перестройки, которое даже оформляется под сборники с нервно прокрустовским заглавием «Иного не дано». Такие установки-заголовки рождены бесплодным отчаянием людей, не имеющих корней в толще народа и не располагающих позитивными идеями.

Теперь, когда храбрые размахиватели кулаками после драки всех, кто за устои державы, чернят «сталинистами», пришла пора спросить: а голодные подростки у станков — это были сталинисты, а на Магнитке юноши, вырезавшие карманы из брюк, чтобы сшить себе рукавицы, тоже были сталинисты? А все павшие на Хасане, Халхин-Голе, КВЖД, на войне с фашизмом и погибшие на перевалах Афганистана — тоже мракобесы? А ведь немало из них было членов партии. Почему большевизм смог всколыхнуть громадные пласты народа? Только потому, что, дав землю крестьянам, пробудил в толще народа тысячелетнюю русскую идею о социальной правде. Потому большевизм — явление, не как учение — оказался созвучен глубинным чаяниям народа.

В слове «большевик» народное ухо различало и «большака» как главу семьи, и «большак» как прямой столбовой путь, и «большака» как вожака-заступника со времен Ильи Муромца, 800 лет со дня смерти которого не отметили «поворотчики перестройки». Воплощенным образом партийного типа большевика и народного заступника явился Георгий Константинович Жуков, и как бывший георгиевский кавалер, и как Герой Советского Союза.

Страна семьдесят лет держалась не на репрессиях, а вопреки им благодаря тысячам большевиков Жуковского типа. Будущее только за ними. Это они варят сталь, сеют хлеб, служат в армии и водят самолеты. Все «афганцы» — дети Жукова. Даже «поворотчики перестройки» и те обязаны Жукову не только избавлением от газовых камер, но и от бериевского понимания марксизма.

Народ по-своему рассудил когда-то такую особенность слова «большевик», как его невстречаемость в любом иностранном политическом лексиконе. И это не противоречит подлинному интернационализму.

Я выступаю здесь только от своего имени, никем не уполномоченный и никого не представляя. Это выступление не по поручению, а по причастности. Считаю себя причастным и ответственным перед той силой духа, которая хранила, берегла и вела русскую культуру через столетия испытаний мором, голодом, нашествиями, огнем, острогом, казнями, репрессиями, алкоголем, смутой, причастным к каждой тачке и кайлу Гулага и ко всем детям, не пережившим родителей на склонах «котлована». Все мученики этого пути — мои сопутники и свидетели, все они зодчие того здания, которое осталось мне в наследство как памятник их подвижническому служению и мукам, как святыня. Имя ему — Советское государство. Это величественное и светлейшее творение, храм, который нам велено крепить, очищать, достраивать и оберегать.

Большинство тех, кого сытые обличители сейчас обзывают бюрократами, есть бессознательные служители в меру своих малых сил и возможностей все той же идее, что воплотилась в нашей государственности и разрушить которую не смогли ни Троцкие, пи Сталины, тем более она не под силу теперь тем, кто клянется перестройкой больше всех, а сам то и дело многозначительно подмигивает Западу.

Большевики прочно держат власть. Но многие газеты и журналы мутят народ и сеют панику, не дают обществу разглядеть историческую дорогу. Потому люди теряются и ощущают смутное беспокойство. Не все понимают, что огульная критика — признак бессилия и она бесплодна. Тем не менее удержат ли большевики власть, во многом зависит от того, удержат ли они школу и выведут ли из застойного разложения телевидение и разного рода зрелищные организации.