Небом крещенные - [19]

Акназов — это кремень.

24 октября

Отныне перестали существовать шестнадцатая и восемнадцатая учебные группы. Их слили воедино и впредь называли летающей очередью. Курсант из летающей очереди — это не то что любой другой курсант. Летающего не посылают в караул и в наряд на кухню, его получше кормят, чтобы не упал с неба от истощения, у него вновь пробуждается вера в то, что он все-таки станет летчиком.

Летающая очередь разбита на маленькие группы по четыре-пять человек — летные группы. Царь и бог в такой группе — инструктор: от него полностью зависит курсантская судьба. А строевик Чипиленко, цепкий, как паук, Сико и даже инженер-майор из учебного отдела — все они к летающим имеют теперь отношение косвенное, вроде бы стали рангом ниже.

Спозаранку рокотали над аэродромом моторчики учебно-тренировочных самолетов УТ-2. Младший лейтенант Горячеватый, не вылезая из кабины, сделал десяток полетов — по парочке с каждым курсантом нашей летной группы. Наконец зарулил машину на линию заправки. Взмахнул в воздухе перчатками-крагами: все ко мне.

— Шо я вам должен сказать, — заговорил он, когда мы подбежали к нему (на аэродроме все бегом!). — Техника пилотирования неплохо. Хотя перерыв у вас целых полтора года. Навыки, конечно, утеряны. Будем учить заново.

Лихо завернув одно ухо шлема, Горячеватый пошел к инструкторам, собравшимся кучкой поодаль. Я слышал, как он, закуривая, сказал:

— Ну и дубов надавали мне в группу. Медведя и того легче научить летать.

Его заявление было встречено дружным смехом.

— Ты же сам выбирал, Иван! А теперь жалуешься! — воскликнул инструктор Дубровский.

— Хто выбирал? — нахмурился Горячеватый.

— По списку, по оценкам за теоретическую подготовку выбирал. Все видели, как ты рылся в бумагах в учебном отделе.

— Ничего ты не видел, — сердито возразил Горячеватый. — Да и молодой пока за мною смотреть. Понял?

В летную группу инструктора Горячеватого попали Валька Булгаков, Виталий Лысенко, Костя Розинский, я и один переведенный недавно из другой эскадрильи, знакомый ребятам лишь по фамилии, молчаливый, скромный курсант Белага. Пока младший лейтенант перекуривал с инструкторами, мы под руководством механика готовили машину к вылету: заправляли бензином, маслом, кое-где протирали.

Пришел Горячеватый. Большой, строго поглядывающий по сторонам. Курсанты около него что цыплята — мелкота. Полистав свою обтрепанную книжечку, решил:

— Сейчас сядить этот… Как его? Зосимсв. Сделаем полетов пяток по кругу. Надо чтобы результат был.

Я быстро уселся в кабине, подсоединил резиновую трубку к металлическому отростку "уха" [4].

Вырулил на старт.

— Взлетай! — приказал Горячеватый.

Я посмотрел влево, вправо, обернулся назад: не заходит ли кто-нибудь на посадку. Помех никаких.

Как пилотировать этот самолет? Инструктор не показал, не дал потренироваться — в предыдущих двух ознакомительных полетах мы управляли машиной вдвоем, и не было понятно, кого она больше слушается. А, была не была! Я решил все делать так, как делал, летая на коробчатом ПО-2 в аэроклубе. Плавно дал газ, одновременно начал отклонять ручку управления вперед, чтобы машина подняла хвост. На разбеге держал педалями направление. Далеко на горизонте торчала какая-то мачта с утолщением на верхушке — будто воткнутая в землю метла. По ней и ориентировался.

Вроде взлетели…

Первый разворот надо делать, когда наберешь сто метров высоты. Но инструктор начал кренить машину раньше — стрелка высотомера еще не дотянулась до деления "Г". Ясно: инструктор помогает. Со следующим разворотом я повременил.

— Чего спишь? — стрельнуло в ухо.

Вслед за тем Горячеватый хватил разворот с глубоким креном — левое крыло нацелилось в землю почти отвесно.

По прямой УТ-2 летел сам, никто его не трогал. Перед третьим, расчетным разворотом инструктор опять нетерпеливо проворчал:

— Давай рассчытуй, а то залетишь у Кытай!..

Посадка тоже получилась как-то сама собой: я просто держался за ручку управления.

В очередном полете я все-таки пилотировал по-своему. Инструктор покрикивал, иногда грубо вмешивался в управление, а я знай себе работал ручкой управления и педалями. Я не сидел в кабине пассажиром и не "спал", инструктору приходилось со мной состязаться и бороться. Мне казалось, что без инструкторских подсказок я слетал бы лучше.

Пять полетов по кругу взвинтили до предела. Шестой полет я бы не выдержал: или послал бы инструктора подальше, или разревелся.

Следующий в самолет сел Белага. Я передал ему парашют и вздохнул с облегчением.

Машина ушла в воздух.

— Какая-то своеобразная методика у него, — только и сказал я.

— У кого? — спросил Булгаков.

— У инструктора нашего.

С жадностью затягиваясь табачным дымком, я успокаивался. Даже лучшему другу Булгакову выразил свое мнение об инструкторе сдержанно.

Белага, отлетав свои круги, пошатывался, как пьяный. Однако слова не обронил — он всегда молчит.

Последним должен был лететь Костя Розинский. Чем-то он не понравился инструктору с самого начала.

— Выруливай и взлетай! — бросил Горячеватый свое обычное.

Костя сейчас же дал газ. На линию исполнительного старта вырулили почти одновременно два самолета.