Небом крещенные - [18]
Вадим наотрез отказался и даже вспылил, когда Булгаков попытался втолкнуть его в учительскую. Тогда Валька, не понимая, что произошло в настроении друга, начал над ним подтрунивать:
— Чего ты сдрейфил, Вадим? Боишься, что тебя спросят на уроке и двойку поставят?
— Не хочу — и все! Пошли отсюда.
— Ай да Вадим! Не знал я, что ты так учителей боишься. Или, может, девочки из восьмого класса тебя смутили? Одна из них ничего. Та, с косами которая.
Лирические раздумья Зосимова были Булгакову, конечно, понятны, но он, как человек сильной натуры, почему-то таких раздумий стеснялся и готов был скорее посмеяться над ними, чем признать. Зосимова это раздражало крайне, и только последним усилием воли сдерживал он себя от жесткого выпада против зубоскальства Булгакова.
Когда разгружали контейнер, Булгаков еще раз сострил насчет школы. Вадим грубо оборвал его. До конца работы они не разговаривали, на перекурах молча протягивали один другому "сорок", потому что на закрутку был еще третий претендент, жаждущий получить "двадцать".
Первая размолвка остазила царапину на цементе их дружбы.
Пятеро курсантов вернулись в эскадрилью вечером и попали, как говорится, с корабля на бал: приезжие артисты давали концерт.
В той же курсантской столовой были наскоро сооружены подмостки, артисты появлялись на них, выходя из раздаточной.
На сцену вышел, пошатываясь, размалеванный человек в немецкой военной форме. "Фриц", конечно, был глуп и к тому же пьян. Разговаривая по телефону с подчиненными, он воспринимал их доклады с ошибками, которые вели все дело к неминуемому провалу.
"— …Едет полковник.
— Что? Покойник? Пусть едет, закопаем как надо.
— Наши войска окружают.
— Кого, русских?
— Наши войска окружают русские. Они нас!
— О майн гот!"
Гримированный какой-то ваксой человек метался по сцене, корчил рожи, орал благим матом. Он вызывал в зале смех, ко не искусством игры, а своим идиотским поведением.
"Фриц-комендант" истошно орал в телефонную трубку что в голову приходило, вокруг него вертелись безъязыкие подчиненные…
Неожиданно в эту сцену вписалось новое действующее лицо: на подмостки поднялся капитан Акназов. Зал сейчас же притих. Актеры опустили руки, предчувствуя недоброе.
— Товарищи курсанты! — негромко начал Акназов. Его правая бровь полезла на лоб. — Подобной халтуры в своем гарнизоне я не допущу. Артисты должны немедля уехать, машина их ждет.
Он спрыгнул с подмостка в зал, так ни разу и не взглянув на ошарашенных артистов.
Распахнулись обе створки двери. Курсанты гудящей толпой высыпали во двор. И тут же прозвенел прекрасно поставленный командный голос Чипиленко:
— Эскадрилья, строиться на вечернюю прогулку!
ИЗ ДНЕВНИКА ВАДИМА ЗОСИМОВА
10 октября
Во время утреннего осмотра в складках нательной рубахи одного курсанта нашли вошь. Самую обыкновенную. Всю группу из-за этого послали в баню. Пока мылись, пока проходили санобработку, полдня минуло.
Пойманное насекомое Валька приказал не уничтожать, а сдать ему на хранение. Он поместил его в плотно закрывающуюся коробочку и хранил у себя. Чем-то подкармливал.
— Вошка на гауптвахте, — зубоскалил он. — За нарушение порядка пять суток ареста получила.
Бывали дни, когда сидение в классе становилось невмоготу. И тогда Валька выпускал свою пленницу на чью-нибудь нательную рубаху. Сейчас же докладывали о "найденной" на белье вше старшине эскадрильи. Тот свирепыми глазами изучал "факт".
— Сико случаев за последнее время. Никогда такого не було, — сокрушался старшина. — Шестнадцатая группа снималась с занятий. В баню, на санобработку!
Этого только и надо было. Шли вольным строем — не шаг, а горох, — подхватывали Вальку под руки, а он вполголоса распевал песенки одесских биндюжников.
Трижды разыгрывали спектакль. Но как-то Валька, открыв коробочку с целью подкормки насекомого, не обнаружил его на месте.
— Смылась, паразитка, — сокрушенно сообщил он хлопцам.
— Посмотри, может быть, она выползла к тебе на гимнастерку, — посоветовал один из курсантов.
Валька посмотрел. Не нашел.
— Будет она тебе тут сидеть, — бормотал он, просматривая швы гимнастерки. — За три километра убежала от эскадрильи.
Новый день в эскадрилье начался так, как всегда: физзарядка, утренний осмотр, завтрак. Потом Чипиленко прокричал:
— Все идут на занятия! Остаются на месте шестнадцатая и восемнадцатая учебные группы!
Что бы это значило?
Со стороны штаба неторопливо идет по песчаной дорожке капитан Акназов, за ним летчики-инструкторы. Кто перекинул ремешок планшета с картой через плечо, как положено, а кто несет планшет в руке, как дамскую сумочку.
Чипиленко выстраивает шестнадцатую и восемнадцатую, докладывает командиру эскадрильи.
Улыбаясь, капитан Акназов говорит:
— Ну вот, товарищи курсанты… Хватит вам по земле ходить, давно пора летать.
Никто команды не подавал. Но весь строй дружно закричал:
— Ур-р-ра-а-а!
Над головами воронами взлетело несколько пилоток.
Холодная улыбка Акназова, его неодобрительный взгляд моментально восстановили тишину в курсантском строю.
— Здесь не митинг, товарищи курсанты. Вас собрали для того, чтобы сейчас выйти с инструкторами на аэродром, заниматься предполетной подготовкой.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».