Небо выбирает нас - [10]

В дальнем углу сарая сиротливо стояла автомобильная покрышка с порванным наискось протектором.

«Это когда мы с папкой дизельные моторы в совхоз возили».

«Учись, — говорит, — сынок, управлять машиной», — и уступил место за баранкой на степной дороге. И Андрей, как первоклассник карандашом по бумаге, вилял на грузовике до тех пор, пока не напоролся на забытую кем-то у дороги и перевернутую вверх зубьями борону. Гулко взорвалась передняя покрышка. Андрей от неожиданности бросил баранку и с испугом посмотрел на отца. Тот покровительственно усмехнулся, успев перехватить баранку, и крикнул почти в самое ухо Андрею: «Слезай, мужик! Покрышку менять будем!»

Отец вложил в его руки большой ключ и длинную трубу, которую использовал как рычаг для отворачивания и заворачивания прикипевших в резьбе гаек, а сам закурил.

«Открути пока!»

И Андрей откручивал до седьмого пота. Измазался и устал, но был откровенно счастлив, когда последнюю из гаек положил на землю. Отец же, худой и высокий, с приспущенными от долгой шоферской работы плечами, покуривал в стороне и, довольный, смотрел на сына.

«Ну, как труд шоферский?» — подошел к Андрею, вытер его потное лицо и ласково потрепал по лохматой голове. «Ничего, пап». — «То-то — ничего. Но баранку, брат, крепче держать надо. Она, как жизнь, промахов не прощает. По малому или по большому счету, но ответ придется за все держать…»

…Не успел Андрей прикрыть за собой дверь, как Светка прямо от окна розовым колобком бросилась к нему, и он легко подхватил ее на руки, отметив про себя, что Светкино платье в белых оборках было когда-то ярко-красным, а теперь от многочисленных стирок потеряло цвет, на локтях и груди серыми островками показались изреженные нитки. И в этот момент он снова почувствовал себя правым в решении, о котором еще придется рассказать матери.

— А почему ты так рано пришел из школы? Ты дневник забыл, да? — затараторила Светка. — Я так и знала — ты вернешься за ним. Я тебе пятерку в дневнике поставила. А потом себе и маме…

— Я вот тебе поставлю! — незлобиво пригрозил Андрей, огрубляя голос до отцовского, и опустил Светку на чистый, с разбросанными игрушками пол. — Есть хочешь? — спросил, вешая короткое пальто и шапку на вешалку возле двери и поправляя на крайнем крючке отцовский плащ-дождевик.

Андрей у порога снял полуботинки и прошел к большой, недавно выбеленной русской печке, отодвинул заслонку и ловко подцепил ухватом чугунок со щами.

— Садись. Горячие!

— Не хочу, — надулась Светка, представив, как ей придется вылавливать горький поджаренный лук и укладывать на край тарелки. — Я молоко с плюшкой ела.

— Садись и ешь! — строго, как бывало отец, приказал Андрей и смешно выпятил губы.

Светка заметила у брата белый клинышек зуба, похожий на мышиный, как на картинках, не выдержала и прыснула в кулачок, затем исподлобья, с опаской посмотрела на Андрея, на его вздрагивающие при еде брови. Ей иногда нравилось тянуться к ним ложкой, потому что они шевелились, как лохматые гусеницы. Но наедине с Андреем, без матери, она побоялась это сделать: а вдруг он, как папка, поставит ее в угол, заведет будильник и скажет: «Как зазвенит — выйдешь. Прощения не проси — ты уже несколько раз просила, и я тебе не верю». А когда в углу стоишь, часики так медленно-медленно тикают и совсем не хотят звенеть.

— Тарелку после себя помой, — попросил Андрей Светку, — а я подремлю немного, — и направился было в переднюю комнату, но в это время хлопнула входная дверь, и в кухню ввалился Петька Вьюн.

Он был в залатанной телогрейке, в серой фуражке с нелепо длинным козырьком и огромных, наверное, отцовских, сапогах с голенищами выше коленей. С круглого затылка Петьки в куцый воротник телогрейки рыжей лопаткой уперлись густые волосы. Бегая по сторонам хитрыми насмешливыми глазами — нет ли дома матери Андрея? — он наконец протянул Андрею небольшую толстопалую руку:

— Ну и ахнул ты с машины! Здоро́во, профессор! — и улыбнулся во весь свой большой рот, будто не видел Андрея по крайней мере с месяц. — А я вижу — приехал. Ты мне вот так нужен! — И Петька, закрыв на секунду глаза, перехватил пальцами горло. — Все магазины облазил! Одно талдычат: нет и не будет в ближайшее время. Индюки! — выругался Петька. — Проволочное сопротивление на сто восемьдесят ом сто восемьдесят раз в «Эфире» заказывал. Забывают! У тебя есть?

— А для чего тебе?

— Да надо, — уклончиво ответил Петька.

— Пороюсь. Зайдешь попозже.

— Ты на продавца «Эфира» смахиваешь. «Зайди попо-озже»! — передразнил Петька и с обиженным видом засунул руки в карманы.

— Ладно, — нехотя согласился Андрей, — посиди, я сейчас — Он вышел в коридор и вскоре вернулся с маленьким ящичком. — Вороши сам. Может, подберешь что, — равнодушно бросил Андрей, прошел к столу и насухо стал протирать его тряпкой.

Петька по-хозяйски расположился у порога: снял телогрейку, расстелил ее на полу и, приговаривая: «Это мы сейчас! Это мы мигом!» — высыпал содержимое ящичка на телогрейку. Некоторое время Петька с полуоткрытым ртом разглядывал груду зеленых, синих, разных деталек, потом начал их осторожно разгребать, превращая кучку в тонкий слой, чтобы можно было каждую рассмотреть в отдельности и отобрать нужную. Но как ни копался, подходящего сопротивления он не нашел, лишь отложил в сторону несколько подстроечных конденсаторов и два триода, что по сравнению с остальным содержимым ящика выглядело чуть ли не верхом скромности.