Небо в огне - [11]

На широком рабочем столе посла горела одна-единственная лампада, освещая кипы донесений, чертаных на самых разных листах, от простой харатьи до диковинного папируса, завезенного из далекой Африки.

Аркадий Флавий, посланник божественных базилевсов Восточной Римской империи, архистратиг, восседал за столом в глубоком кресле, откинувшись на спинку и устремив в потолок задумчивый взгляд. Тонкая холеная рука рассеянно гоняла по столу стило, широкую навощенную дощечку до половины покрывала угловатая латиница.

Ипатий поклонился, но посол, казалось, даже не заметил, что в кабинете кроме него появился еще один человек. И только на тихое покашливание повернул голову, уставившись на вошедшего все еще затуманенным думами взглядом.

— Садись. — властный, твердый голос Аркадия эхом отразился от покрытого мозаикой потолка.

Ипатий невольно бросил мимолетный взгляд наверх — там, в темноте под потолком таились десятки неприметных бойниц, откуда в случае малейшего намека на опасность обрушится ливень не знающих промаха смертоносных стрел. Поразительная акустика кабинета также была не случайностью и непустой прихотью — каждое слово вошедшего улавливали чуткие уши, оценивали, прикидывали, искали скрытый намек на угрозу. Ипатий долго не мог привыкнуть к тому, что самые секретные его переговоры с послом слышат еще как минимум три десятка человек. Хотя прекрасно знал, что ни один из этих трех десятков даже при желании не сможет поведать кому-либо, о чем говорит со своими посетителями Аркадий Флавий — волшба особого рода лишала их дара речи «до конца службы». Служба эта, впрочем, обычно кончалась в буйных водах Днепра. Которые уж точно никому не рассказывают своих секретов.

Ипатий опустился в кресло по другую сторону стола. Посол легким движением бросил стило на полированную гладь, отодвинул дощечку. Он был высок — это было заметно даже когда Аркадий сидел. Лицо породистого аристократа, покрыто сетью ранних морщин, тонкие губы плотно сжаты, коротко остриженные волосы блестят сединой. Острый взгляд холодных серых глаз изучающе скользил по лицу Ипатия, словно готовясь уловить малейшую недосказаннось, или скрытый смысл.

Ипатий осторожно прокашлялся, и ровным голосом начал доклад.

— Как известно благородному посланнику, сегодня князь Владимир прибыл в город. Наши люди были наготове, но возможности для покушения не представилось. Помня о предыдущих неудачах, я не решился…

— Я устал слышать о неудачах. — Голос посла прозвучал, как удар кнутом, эхом прокатился по кабинету и замер под потолком. — При твоем опыте, Ипатий, я ждал лучших результатов. И гораздо раньше.

— Господин архистратиг, вы столь давно представляете волю божественных базилевсов в этом диком краю, что, без сомнения, знаете, насколько сложно работать в… здешних условиях. — осторожно молвил Ипатий.

— Только по этой причине я еще не отказался от твоих… хм… услуг, — в тон ответил Аркадий. — Что тебе помешало на этот раз?

— У князя слишком надежная охрана, — молвил Ипатий, в душе передернувшись, когда архистратиг упомянул об «отказе от услуг». — Если раньше была возможность подобраться, то сейчас появилось нечто новое. Особая сотня, что-то наподобие гвардии ипаспистов… но только лучше.

— Лучше? — усмешка Флавия Ипатию вовсе не понравилась, уж слишком от нее веяло вечным отдыхом в каком-нибудь тихом омуте.

— Гораздо лучше. «Кречеты». Они появились лет шесть назад, как особая карательная часть, но долгое время оставались невостребованными, хотя туда с самого начала набирались только лучшие бойцы. Владимир лелеял мечту сделать непобедимый отряд, который можно было бы использовать там, куда нельзя послать обычную дружину, но тогда у него просто не хватило времени этим заниматься. «Кречетам» поручали в основном, охрану посольств, направляемых в неспокойные места, небольшие карательные походы, но в целом использовали мало. Три года назад уже зашла-было речь о расформировании отряда… но тут грянуло восстание радимичей.

Архистратиг кивнул — эти события он помнил хорошо, и воспоминания те были не из приятных. Тогда весь посольский двор стоял на ушах, спешно вырабатывая планы действий на случай, если великая Русь, до того казавшаяся несокрушимой, треснет по швам. Приятного чуда не произошло, восстание было подавлено, а архистратиг Аркадий Флавий чуть не лишился места за недостаточную расторопность. Из Царьграда события виделись немного по другому — казалось, что достаточно только чуть подтолкнуть, самую малость вмешаться в события — и Русь рассыплется, как песочный домик…

— «Кречеты» как раз сопровождали посольство боярина Ладена в Радославле, — продолжал меж тем Ипатий. — И пали все, защищая его. Тех, кому по разным причинам посчастливилось остаться в Киеве, распихали по другим частям. Казалось, что «кречетов» больше нет… Но вот-тут то и появляется, так сказать, наша главная головная боль.

— Твоя головная боль, — ровным голосом поправил Флавий. — Твоя, Ипатий

Лазутчик кивнул.

— Велигой Волчий Дух. Тиверец. Отменный стрелок. Три года служил на южных заставах, был ранен, по ранению же его и списали из дружины. Но спустя год он объявляется под Полоцком с отрядом таких же как он, ветеранов. По слухам, именно они каким-то образом открыли ворота города в самый разгар штурма. Там же вторично ранен. Обласкан князем и принят ко двору. Два года назад, во время восстания радимичей командовал древлянской стрелецкой сотней, бился на Пищане, участвовал во взятии Радославля, во время которого вдруг бесследно исчез, и в течении почти трех месяцев считался пропавшим без вести. Но потом вдруг вновь объявился при княжьем дворе, был пожалован в воеводы. Вот тут-то князь вдруг вспомнил о «кречетах», и поручил новоиспеченному военачальнику заняться воссозданием сотни.