Черные грозовые тучи медленно и неотвратимо надвигались с севера, подгоняемые стремительными порывами холодного ветра, будто стадо коров под ударами пастушьего кнута. Оттуда доносились приглушенные расстоянием долгие раскаты грома, на виднокрае то и дело вспыхивали тревожные зарницы, между темными небесными громадами и землей, казавшейся в подкрадывающихся сумерках грязно-бурой, повисла туманная пелена дождя.
Ликунг, Верховный Маг, зябко поежился, поплотнее закутался в плащ. Стремительно темнеющее небо — низкое, противно-серое, казалось еще ближе с вершины исполинской башни, почти ощутимо давило на голову и плечи. Такая отвратная погода — редкость для Царьграда даже зимой, но иногда природа выкидывает странные штуки… В этом году вообще стряслось невообразимое — в середине августа вдруг ни с того ни с сего повалил снег, которого здесь и зимой-то не дождешься, а местные так вообще считают сие явление страшной северной сказкой. Виданное ли дело — с небес замерзшая вода падает, а каждая капелька-льдинка еще и причудливо вырезана, словно где-то там на небесах над ней постарались искусные кружевницы!
Ликунг поморщился. Тогда едва-едва удалось разогнать чертову снеговую тучу, занесенную шалыми ветрами… а может, и не очень то шалыми? Хотя нет, вряд ли это чья-то намеренная пакость — уж больно мелочно. Град или ливень на поля, шторм на море — это еще куда ни шло, но какой ущерб может нанести падающий с небес белый пух? Разве что вызвать по-дурацки удивленное выражение на лице среднего царьградца, для которого даже дождь — и то знаменательное событие…
И вот теперь опять — прет гроза, о которой, похоже, наиболее впечатлительные будут детям и внукам рассказывать…
С севера громыхнуло, ураганный порыв ветра швырнул в лицо магу прядь волос. Свинцово-серые морские волны вздыбились мутно-белыми барашками, разметали триремы у пирсов, с грохотом обрушились на волноломы и уходящие глубоко под воду стены Второго Рима, гневно ударили в основание башни, словно грозя смести творение рук человеческих с лица земли, повергнуть в небытие мощь столицы Восточной Империи…
Ликунг еще плотнее завернулся в плащ, с тревогой и досадой наблюдая за приближением грозовых валов. Почувствовал едва ощутимый в буйстве стихии всплеск силы иного рода — младшие маги объединенными усилиями пытались противостоять разгневанной природе, но пока что без особого успеха.
«Да и стоит ли? — подумалось вдруг. — Как ни старайся, как ни рви жилы, но против устоявшихся законов не очень-то и попрешь… Можно лишь слабо отбиваться, пытаясь изменить естественный ход событий…»
Верховный Маг еще раз окинул долгим взглядом северный горизонт, пытаясь проникнуть взором в сердце надвигающейся грозы… Затем круто повернулся, и быстрым шагом направился к лестнице, винтом уходящей вниз, к теплу и уюту внутренних покоев башни. Может быть все и зря, может быть и невозможно что-то изменить, исправить, отвратить беду, что уже носится в воздухе над обреченным Царьградом… но можно по крайней мере попытаться обуздать дикую, звериную мощь вольной стихии. Которая проста, как всякая сила. И столь же непредсказуема.
С неба упали первые капли дождя, и Ликунг заспешил вниз по крутым ступеням. Морось вот-вот превратится в страшный ливень, который отрезвляющим водопадом обрушится на затуманенные вином и сытью головы царьградцев, не способных ни постичь всей опасности, всей силы этой нежданной грозы, ни различить в громовых раскатах тяжкую поступь неумолимого рока… А ведь это просто и ясно как день. Одна-единственная истина, от которой простоты и очевидности которой становится так страшно, так пусто на душе, на которую уже упала тень осознания всей безысходности положения…
Одна единственная истина.
Гроза в эти края всегда приходит с севера.
Часть первая. УЧЕНИК ВОЛХВА
Солнце золотистым шаром пристроилось на гребне стены, словно раздумывая, подниматься выше башен, или тут и остаться. Яркие лучи играли золотом на стенах домов и осенней листве, блистали на доспехах часовых, через равные промежутки замерших у бойниц, вспыхивали пурпуром прапорцов, лениво полоскавшихся под слабым прохладным ветерком на башенных шпилях. В темно-синем небе неспешно проплывали легкие облачка — полупрозрачные, невесомые, как тонкая белая паволока.
У Ляшских ворот Киева собралась огромная толпа, гудела, как осиное гнездо, шевелилась, копошилась, будто разворошенный муравейник. Над привратной площадью висело напряженное ожидание, почти осязаемое, но не тревожное, а скорее радостное. Мужики в волнении теребили шапки, бабы от нетерпения теребили мужиков, будто это они были виноваты в столь долгом ожидании. Тут и там проносились стайки ребятишек, которым, как известно, всегда есть чем заняться и всегда до всего есть дело. В толпе сновали лоточники, которым такое огромное скопление народа сулило значительные барыши. Мелькали неприметные личности, тоже надеявшиеся основательно разжиться сегодня за счет честных киевлян, но отнюдь не при помощи торговли. С каждой минутой толпа все разрасталась и разрасталась, уже запрудила прилегающие улицы, а люди все подходили и подходили…
