Небо остается синим - [61]

Шрифт
Интервал

Вдруг все — и дом, и залитая солнцем терраса, и мужнины болезни, и брюзжание Марии — все отступило, стало далеким, как в перевернутом бинокле.

И только когда они снова свернули в переулок, где находился их дом, с лица Гайнал сбежала улыбка. Возле калитки увидела она Марию. Что ей нужно? Уж не ее ли она подстерегает? Но нет, Мария даже не посмотрела в их сторону. Воровато оглядевшись по сторонам, она схватила несколько плиток, которые привезли для ремонта тротуара, и исчезла в саду.

Гайнал не знала, куда глаза девать от стыда. Что скажет Ица? Но та опять ничего не заметила. А может, просто жалела Гайнал?

И снова все потекло своим порядком: ворчала Мария, шуршал по вечерам бумагами Тибор, знакомый слесарь вот уже который день чинил замки на воротах и калитке. Неужели так будет всегда?

Однажды она проснулась оттого, что ветер как-то особенно тоскливо скрипел чуланной дверью. Грустная догадка кольнула ее сердце. Гайнал вскочила с постели и стремглав сбежала по лестнице. Так и есть! Комната пуста. Одиноко жалось в углу старенькое плетеное кресло, брошенное Ицей.

Вечером Ица пришла прощаться.

— Все случилось так неожиданно, — словно оправдываясь, говорила она. — Мы и сами не ожидали.

Она пригласила Гайнал на новоселье.

А через несколько дней маленькая Агнесса, указывая пальцем на крышу, жалобно спросила у матери:

— А ласточек нет. Улетели. Почему, мама?

Гайнал поднялась от грядки, взглянула, куда указывала дочь, и на губах ее застыла виноватая улыбка…


…Гайнал обернулась, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. За спиной стояла соседка по цеху — Вирагнэ и внимательно следила за ее работой.

— При третьей прокладке касайся поверхности еле-еле, — говорила она. — Самыми кончиками пальцев.

Подошел мастер. Не говоря ни слова, провел рукой по дверце шкафа, словно смахнул невидимую пыль. Сегодня легче работается. Как красиво проступает рисунок на ореховой фанере! Кольца расходятся всё шире, шире, как круги по воде, когда в нее бросят камень…


…Тибор пришел домой пьяный. Последнее время это с ним случалось все чаще. «Как же так? — думала Гайнал. — Он же болен?»

— Думаешь, не вижу, что тебе плохо? — сказал он и криво усмехнулся. — А мне легко? Ничего, терплю.

Он приблизился к жене, дыша в лицо винным перегаром.

— Они только и ждут, чтобы мы убрались отсюда. Говорят, я тебя голую взял. Ну нет, мою долю получит в наследство наша дочь! — Он ударил себя в грудь и покачнулся.

Гайнал ничего не понимала. Доля? Наследство? И почему — голая? Вдруг словно молния сверкнула догадка: так вот в чем дело!


— Тибор, уйдем отсюда, сейчас же, сию минуту… Разбудим Агнессу. Ничего нам не надо.

— Ты… Что ты сказала?! — Гайнал попятилась, увидев перекошенное злобой лицо мужа.

Очнулась она поздно ночью. Рядом на кровати храпел Тибор, как был, в костюме, в ботинках. До утра она не сомкнула глаз. Что делать? В кроватке мирно посапывала Агнесса. На какую-то минуту дремота навалилась на Гайнал, и не то во сне, не то наяву ей представилось, как она прощается с Ицей. Глаза у Ицы веселые и немного озабоченные, и руку она жмет так, словно они должны встретиться, скоро встретиться. Ну конечно! Как она не подумала об этом раньше?

Через час Гайнал, держа за руку Агнессу, звонила в дверь к своим новым друзьям.

Ее встретили так, словно ничего не случилось. Ни о чем не спрашивали, ничему не удивлялись…

…В цехе горят яркие неоновые лампы, а за окнами уже светло. Дневной свет вливается в цех, смывает усталость. Движения работниц стали живее, возобновился разговор.

— Записывают на получение новых квартир, — сказал мастер. — Позавчера по этому вопросу из горкома были, вчера из профсоюза, сегодня не знаю откуда приедут.

— А ты, Бартошнэ, подала заявление? — спросила Вирагнэ. — Или ждешь, что тебе на блюдечке поднесут?

В дверях показался рабочий из соседнего цеха.

— Бартошнэ, на выход! — крикнул он. — Муж у проходной!

Гайнал вздрогнула, во рту у нее пересохло. Забыв закупорить бутылку со спиртом, она шла по цеху, боясь поднять глаза, ощущая на себе испытующие взгляды работниц.

— Через час я уезжаю, Гайнал, — вместо приветствия сказал Тибор. Воротник его пальто поднят, он ежится, точно от холода. Что с ним, уж не заболел ли?

— Сядем, — тихо сказала Гайнал, направляясь к скамейке.

— Меня посылают на полугодичные курсы — учиться.

Они долго молчали. Тибор нервно поглядывал на часы. Гайнал волновалась: она и ждала разговора и боялась его.

— Согласись, Гайнал, то, что ты сделала, — безумие. Пропадешь… — наконец заговорил Тибор.

Она ничего не ответила, только окинула мужа отчужденным взглядом.

Здесь, за проходной, тихо. Лишь ритмичный шум машин твердит о том, что время не стоит на месте. Надо торопиться, ее ждут в цехе. Утренний ветерок бережно шевельнул прядь волос на ее разгоряченном лбу. Взгляды их встретились. Где та теплота, которая когда-то связывала их? Почему исчезла она?

— Тогда… Тогда зачем же мы жили вместе? Целых десять лет… — глухо спросил Тибор.

На фабричном дворе маневрировал поезд. Тоскливо поскрипывали вагоны. «Зачем?» — спрашивали машины. «Зачем?» — вторила электропила.

— Ты не думаешь о ребенке! — Тибор ходит с последнего козыря. — Я только что был у нее. Я все видел.


Рекомендуем почитать
Улитка на ладони

«…На бархане выросла фигура. Не появилась, не пришла, а именно выросла, будто поднялся сам песок, вылепив статую человека.– Песочник, – прошептала Анрика.Я достал взведенный самострел. Если песочник спустится за добычей, не думаю, что успею выстрелить больше одного раза. Возникла мысль, ну ее, эту корову. Но рядом стояла Анрика, и отступать я не собирался.Песочники внешне похожи на людей, но они не люди. Они словно пародия на нас. Форма жизни, где органика так прочно переплелась с минералом, что нельзя сказать, чего в них больше.


Клятва Марьям

«…Бывший рязанский обер-полицмейстер поморщился и вытащил из внутреннего кармана сюртука небольшую коробочку с лекарствами. Раскрыл ее, вытащил кроваво-красную пилюлю и, положив на язык, проглотил. Наркотики, конечно, не самое лучшее, что может позволить себе человек, но по крайней мере они притупляют боль.Нужно было вернуться в купе. Не стоило без нужды утомлять поврежденную ногу.Орест неловко повернулся и переложил трость в другую руку, чтобы открыть дверь. Но в этот момент произошло то, что заставило его позабыть обо всем.


Кружево

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дождь «Франция, Марсель»

«Компания наша, летевшая во Францию, на Каннский кинофестиваль, была разношерстной: четыре киношника, помощник моего друга, композитор, продюсер и я со своей немой переводчицей. Зачем я тащил с собой немую переводчицу, объяснить трудно. А попала она ко мне благодаря моему таланту постоянно усложнять себе жизнь…».


Алгебра

«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».


Душа общества

«… – Вот, Жоржик, – сказал Балтахин. – Мы сейчас беседовали с Леной. Она говорит, что я ревнив, а я утверждаю, что не ревнив. Представьте, ее не переспоришь.– Ай-я-яй, – покачал головой Жоржик. – Как же это так, Елена Ивановна? Неужели вас не переспорить? …».