Небо остается синим - [39]

…Обратный путь к Скалистым показался мне бесконечным. Впрочем, они и вправду жили далеко от села. Я шел по тропе, и горы, гордые и безмолвные, провожали меня. Я думал о том, что это они были немыми свидетелями трагедии Миколы. Каждый куст, каждое дерево, казалось, нашептывали мне о гордом верховинце. И сейчас в тишине спускающегося вечера стали по-новому дороги мне эти величественные горы, древние леса, шумные реки…

В тот вечер мои новые друзья несколько раз называли имя Марты. Она была невестой Миколы. Почему же она стала женой Петра? «Впрочем, что тут удивительного?» — прервал я сам себя.

Дома я никого не застал.

А через несколько дней вечером появилась Марта. Она приехала не с тем поездом, с которым ожидал ее Петро. Долго не могла протиснуть в дверь большой чемодан, забыв в рассеянности повернуть его. Старик, сидевший на своем обычном месте у печки, смерил ее недружелюбным взглядом.

— Зачем сдвинули шкаф? — спросила Марта вместо приветствия. — Он ведь никому не мешал! Темнее стало в комнате, — добавила она и сбросила пальто.

Потом вытащила из чемодана книгу по пчеловодству и протянула мужу. Взглянув на меня, она смутилась, снова нагнулась над чемоданом и вынула блузку — подарок дочке.

После поездки Марта изменилась, словно ее сломило что-то. Погас огонек в глазах, она все время суетилась — казалось, старается заглушить в душе какое-то тягостное чувство.

Впрочем, она прилагала все усилия, чтобы никто не заметил этой перемены. Но это ей не всегда удавалось. Она неумело скрывала какое-то новое чувство нежности к дому, к вещам, вспыхнувшее в ее сердце за время поездки. Бывало, перетрет каждую вещь, до блеска натрет пол, даже мешочки с семенами, вечно валявшиеся в беспорядке, аккуратно уложит на место. Теперь Петро, вернувшись с работы, часто не мог отыскать нужный мешочек, который прислал ему какой-нибудь сибирский лесник. Правда, он не говорил жене ни слова, только поглядывал на нее недовольно, с укором. В своем раздражении он и не замечал, какой идеальный порядок навела жена в доме. Это обижало Марту, нежность ее исчезала, превращалась в строптивость.

Глядя на старого Варгу, который пыхтел своей черешневой трубкой и время от времени помешивал головешки в печи, я чувствовал, что он считает свою сноху виноватой в чем-то. Но в чем?

Шли дни. В доме царило напряжение, готовое вот-вот разразиться взрывом. Но бывает ведь, что тучи, тяжело нависнув, вдруг рассеиваются?.. «Может, и у нас обойдется?» — думал я и продолжал бродить по селу. Но последнее время, разговаривая с людьми, я ловил себя на том, что мысль моя все чаще и чаще возвращается в Скалистый дом. Иногда мне казалось, что Марта поглядывает на меня как-то странно, словно чего-то ждет от меня.

Дела давно требовали моего возвращения домой, а я все откладывал отъезд. А тут началась буря. Я решил: пережду и поеду.

Несколько дней подряд ветер бушевал над селом. Неистово метались голые ветви деревьев. С треском падали на землю сухие сучья. Все вокруг было беспомощным, беззащитным.

Но вот однажды к вечеру ветер упал, тишина показалась странной, непривычной. А наутро пошел снег, мягкий, пушистый. В природе наступило успокоение. Но в доме Скалистых не стало покойнее. Безмолвная тревога притаилась в углу, как огромный паук.

Марта приготовляла завтрак, торопливо нарезала хлеб. Лишь беззаботная болтовня дочки нарушала гнетущую тишину этого утра.

— Мама, смотри, снег! Ура! Первый снег! — И Лиза, как была, в одной рубашонке, бросилась на шею к матери и крепко ее расцеловала.

— Ну хватит, хватит! — невесело улыбалась Марта, освобождаясь из объятий дочки.

А Лиза уже с увлечением рассказывала старому Варге:

— Диду, сегодня у нас будет экскурсия в университет. Нам покажут электронную машину. Как, ты не знаешь, что это такое? Эта машина может даже звезды на небе сосчитать!

Сегодня все с беспокойством поглядывали на Бескида, — пес сутра лежал неподвижно под лавкой. Старый Варга бормотал что-то невнятное, Петро молча смазывал сапоги рыбьим жиром. Даже Лиза притихла.

Петро ушел на работу, но вдруг неожиданно вернулся и, растерянно взглянув на меня, пробормотал:

— Вы знаете…

В этот момент только что исписанная страница упала под стол, и я, досадливо морщась, нагнулся за ней. А когда выпрямился, Петра уже не было в комнате. «Странно, почему он не договорил?» — подумал я, держа в руке исписанный лист бумаги.

Когда после прогулки я вернулся из села, Марта была дома. Это меня удивило, обычно она приходила к вечеру.

Марта казалась взволнованной. Несколько раз взад и вперед прошлась она по комнате, потом, подумав, открыла швейную машинку и начала что-то строчить.

Я сел напротив и невольно залюбовался ею. Затаенная женская сила чувствовалась во всей ее фигуре, во взгляде, даже в непокорной пряди густых, выбившихся из-под косынки волос.

Но покрутив немного машинку, Марта остановила ее. Тускло поблескивали ножницы, она бесцельно вертела их в руке. Работа, видимо, не ладилась. Вдруг она подняла глаза.

И тут с губ моих сорвался вопрос.

— Да, — ответила она смущенно. — На фотографии рядом со мной Микола. — Я видел, как от волнения вздымается ее грудь. — Вы, верно, уже слышали? Микола был моим женихом… Может быть, вы думаете, что у нас с Петром происходит что-то неладное, — помолчав, заговорила она. — Нет, нет! За пятнадцать лет совместной жизни мы даже голоса не повысили друг на друга. Но… — она как-то виновато посмотрела на меня, — разве в этом дело? — И, справившись с внутренним волнением, заговорила другим, спокойным голосом. Видно, решила, что пришло время рассказать обо всем.