Небо остается нашим - [7]

* * *

Шел 1939 год.

Это был счастливый для меня год. Счастливый потому, что я была молода, потому, что познала небо, потому, что рядом со мной на свете жил такой человек, как Марина Раскова, а значит, можно было надеяться еще раз, пускай нескоро, встретить ее. И я действительно через некоторое время увидела Марину Михайловну.

Было это летом 1940 года. Я шла по улице Горького, когда внезапно поток пешеходов хлынул на мостовую. Люди окружили остановившуюся открытую легковую машину. В машине сидела, смущенно улыбаясь, Раскова.

Я смотрела на нее во все глаза и думала: «Какая она простая, доступная, близкая, как здорово, когда человек, увенчанный славой, остается самим собой!»

Я назубок знала биографию Марины Михайловны. Знала, что она москвичка, что отец ее музыкант, что и она сама с ранних лет проявляла способности к музыке. Знала, что еще в детстве Раскова пережила трагедию: ее отца сбил на улице мотоциклист. Знала, что она училась в консерватории. Позже я прочитала в ее дневнике:

Профессор Страхов — добрейший человек. Музыка стала моим любимым занятием. Я уже хорошо пишу музыкальный диктант, пою сольфеджио, изучаю гармонию, занимаюсь ритмикой. Нужно сказать, что музыка есть неизбежная принадлежность моего сердца. Когда мое сердце сжато неприветливым и официальным отношением ко мне, то и музыка была сведена до минимума… Но когда мое сердце пригрето лаской, то и музыка в нем появлялась все больше и больше и наконец заняла одно из первых мест. Петр Николаевич со мной ласков, ободряет меня, всегда сочувствует мне, часто ласково гладит меня по голове или треплет по плечу, и я ожила.

Окружающие и близкие прочили Марине Михайловне карьеру певицы или пианистки. Могла она также стать биологом, химиком, педагогом… Эти области знаний серьезно интересовали ее. А стала Марина Михайловна Раскова летчицей.

В нашей стране не было в то время такой девушки, которая не просиживала бы ночи напролет над «Записками штурмана» Расковой.

По газетам мы все следили за полетом Гризодубовой, Осипенко, Расковой. Но одно дело — сухая, сжатая газетная информация и совсем другое — рассказ участницы перелета. Кстати, я по сей день прекрасно помню, как это было.

«Сегодня экипаж в составе трех летчиц — Валентины Степановны Гризодубовой, Полины Денисовны Осипенко, Марины Михайловны Расковой — на самолете «Родина» начал беспосадочный перелет Москва — Дальний Восток», — услышали мы по радио утром 24 сентября 1938 года.

Экипажу «Родины» предстояло побить международный женский рекорд дальности беспосадочного полета по прямой. И этот рекорд был побит.

Летчицы выполнили задание партии и правительства. Выполнили, несмотря на тяжелейшие метеорологические условия, которые сопровождали «Родину» на протяжении всего полета.

Вся страна восхищалась отвагой, хладнокровием и высоким летным мастерством, которые проявили в труднейших условиях Гризодубова, Осипенко, Раскова. Они доказали всему миру, на какие подвиги способны советские летчицы, и первые среди женщин были удостоены звания Героя Советского Союза.

Солнечным осенним днем вся Москва двинулась к Комсомольской площади встречать героинь-летчиц, ехавших с Дальнего Востока специальным поездом.

Возбужденная и радостная, я тоже стояла в толпе.

* * *

— Значит, была у Расковой? — окружили меня подруги, услышав, как я с гордостью объявила о встрече с Мариной Михайловной.

— Была.

— Долго говорили? Какая она?

— Очень простая. И говорили долго.

— О чем?

— О жизни, о том, что я мечтаю стать военным летчиком…

— Ну а она?

— Советует совершенствоваться в Осоавиахиме.

— Легко сказать! Для известной летчицы все просто…

— Эх, девчонки… Знали бы вы, какую нелегкую жизнь она прожила! В консерватории училась, химиком была, на заводе работала. Вышла замуж, появилась дочка Танюшка. Пришлось бросить работу. Потом стала чертежницей в аэронавигационной лаборатории… — Все это я выпалила одним духом. — А слышали, у кого она работала? У Белякова! У того самого, что с Чкаловым!..

И вдруг запнулась, не дай бог подумают, что я зазналась из-за такого знакомства!

Но молчать мне не дали.

— Рассказывай дальше, раз уж начала! И я продолжала.

Марину Михайловну заинтересовали штурманские расчеты. Вскоре она стала выполнять их быстро и точно. Начальник лаборатории Александр Васильевич Беляков поверил, что из Расковой получится прекрасный штурман, и помог ей изучить новую профессию.

Потом была учеба на заочном отделении Ленинградского авиационного института. А потом настал день, когда Беляков взял Марину Михайловну в первый полет…

Раскова стала штурманом. Кроме того, она стала еще и преподавателем Военно-воздушной академии имени профессора Н. Е. Жуковского. Позже была участницей ряда перелетов, установила несколько рекордов, много раз была участницей воздушных парадов над Красной площадью.

— Остальное, девочки, вам известно…

* * *

Я и многие мои сверстники с благодарностью вспоминаем Осоавиахим.

…У меня имеется небольшая коллекция значков. Их выпускали разные общественные организации — либо как свои эмблемы, либо в честь какого-то знаменательного события. Есть среди значков такие, к которым меня тянет постоянно и неудержимо. Я люблю не только рассматривать их, но и держать в руках. Это оборонные значки. Они особенно дороги мне, многое в моей жизни связано с ними.