Небо лошадей - [48]

Ты обещал ждать меня на берегу пруда. Еще ты предупредил, чтобы я была осторожна и не направлялась сразу в лес. «Возможно, за тобой попытаются следить», — добавил ты, понижая голос, и я не знала, была ли оправданна твоя подозрительность.

Но все-таки я послушалась. Сначала я гуляла по аллеям, то и дело ударяя себя чемоданом по ноге, но это выглядело так неестественно, что я решила сесть на скамейку, как будто пережидая интервал между двумя поездами и нежась на солнце, — хотя с какого вокзала я могла прийти сюда? Я поставила чемодан под скамейку, сняла туфли, опустила ноги в траву и закрыла глаза. Воздух был теплым, парк почти безлюдным, и я долго сидела вот так в покое и тепле, пока кто-то не сел рядом со мной. Открыв глаза, я увидела, что это была молодая женщина, может быть, чуть старше меня, со светло-рыжими волосами — почти такими же, как у моей матери, пронеслось у меня в голове, — у нее были серые глаза и веснушки на переносице. Она улыбалась мне. Я улыбнулась в ответ, она была милой, приветливо смотрела на меня, почему я должна была опасаться ее? Потом я прикрыла глаза, но чувствовала, что она продолжает рассматривать меня. Прошла минута, потом она непринужденно спросила:

— Вы собираетесь в путешествие?

На этот раз я не повернулась, я не осмелилась больше посмотреть на нее — мой взгляд был прикован к чемодану, зажатому между колен. Она наверняка присела рядом со мной, потому что ей было скучно, подумала я, именно по этой причине она задала мне этот вопрос — был полдень, и она, как многие гуляющие, решила провести предобеденное время в парке, пока стояла хорошая погода. Вскоре она мягко повторила свой вопрос, и я почувствовала, как холодеют руки.

— Нет, — пробормотала я, потом слишком громко сказала да и, охваченная паникой, бросилась прочь. Подхватив чемодан, я торопливо удалилась, но забыла свои туфли в траве. Когда я вернулась, она продолжала улыбаться, теперь слегка удивленно, а в ее руках я заметила листок бумаги, и мне показалось, что она хотела мне что-то сказать и, если бы поймала мой взгляд, заговорила бы, но я не оставила ей времени.

Мне удалось уйти в лес не сразу. Сначала я направилась к воротам и уже вне пределов досягаемости ее взгляда я вернулась обратно, сделав большой крюк, чтобы не возвращаться на ту аллею. Я много раз оглядывалась, но больше не видела ее и успокаивала себя тем, что она, должно быть, приняла меня за сумасшедшую, как за сумасшедшую принимали женщину, беседовавшую с воробьями.

Ты ждал меня, сидя на берегу пруда, опустив ноги в воду, как в первый раз. Как только я заметила тебя, то сразу поняла, что даже самая маленькая одежда Адема будет велика тебе, таким худым ты был, это была болезненная жалкая худоба несформировавшегося подростка, я не замечала этого, пока не сравнила с одним из его костюмов. Но это не страшно, сказала я себе, я успею подогнать его под твой размер, я немного умела шить, когда-то я помогала матери и, наверное, не все еще забыла.

Я показала тебе чемодан с торжествующим и загадочным видом, потом открыла его и вынула вещи, которые принесла тебе. Чтобы расправить и проветрить от нафталина, я разложила их на траве — рубашку на пиджак, скрестив рукава, ботинки внизу штанин брюк — и, когда встала, увидела спящего человечка, вытянувшегося на траве. Я вспомнила, как нашла тебя спящим, но у тебя не было такого безмятежного вида, казалось, ты скорее изможденно рухнул на бегу.

— Вот, это тебе, — сказала я. — Это были вещи моего мужа, мне не на что купить новые. Но их, конечно, надо перешить под твой размер.

Ты подошел, присел на корточки и робко потрогал ткань пиджака. Это был еще хороший костюм, хотя и местами потертый, Адем должен был экономить несколько месяцев, чтобы позволить себе купить его.

— Нело, — прошептала я, и это был первый раз, когда я назвала тебя так, — Нело, ты должен познакомиться с моим мужем и сыном. Я подумала, что будет лучше, если они увидят тебя одетым вот так.

Ты на мгновение перестал дышать, потом спросил:

— Когда?

— Скоро. Нужно только время, чтобы они привыкли. Особенно малыш.

Ты ответил не сразу. Твои пальцы продолжали гладить ткань пиджака, потом ты встал и сунул ноги в ботинки. Они были слишком большими, твои лодыжки казались в них еще более хрупкими и костлявыми. Не глядя на меня, разглядывая неожиданно огромные ботинки, ты сказал:

— Значит, ты никогда не рассказывала им обо мне.

Это был даже не вопрос, и мое лицо вспыхнуло.

Я прекрасно понимала, что Адем мог спросить меня об этом, но я никогда не думала, никогда не спрашивала себя, как я смогу объяснить свое молчание тебе. Я начала вынимать вещи из чемодана — мыло, расческу — и так и осталась неловко стоять, с занятыми руками, не осмеливаясь взглянуть на тебя, — меня поразила эта грусть в твоем голосе. Но я чувствовала еще что-то — неловкость, страх, ты не осмеливался даже взглянуть на меня. Ты снял ботинки, встал и тихо сказал:

— Ты действительно думаешь, что это хорошая мысль? Я не знаю… Я не знаю, смогу ли я…

— Что ты хочешь этим сказать — что ты не сможешь? — непринужденно ответила я. — Когда я подошью тебе брюки, ты сможешь.