Небесный летающий Китай - [32]

– Лежи и не сокращайся, старая сволочь.

Остальные луддитки крушили все, что могли, пока не выдохлись. Разгоряченные и счастливые они отступили. Светка чиркнула зажигалкой, подожгла пук сухой травы.

– Одумайтесь! – кричал Кобных. – Блядство, какое у нас вековечное блядство!

– Вот тебе крылья!

Факел впечатался в лобовое стекло, и в следующую секунду автомобиль охватило пламя. Плечевые попятились, вытирая с лиц сажу. Егор Пахомович, освобожденный теперь, метался вокруг безутешным вороном. Девчонки, радостно смеясь, пошли от него прочь.

– Всероссийское горе! – восклицал Кобных, оглашая стонами сирые поля. – Дураки и дороги, вечная наша беда!

© сентябрь 2013

Зеркальный щит

1

Постепенно, шаг за шагом, подошли к главному. Выслушав предложение аналитика, Богданов облегчëнно вздохнул. Вздохнул и аналитик: он боялся, что клиент заартачится и им придëтся вернуться к исходной точке.

– Я уж сам догадался о ваших планах, – признался Богданов. – Согласен на всë.

Он не кривил душой: наконец-то займëтся делом. Практика долго откладывалась, аналитик тщательно готовил Богданова к решительным действиям. Визиты обходились дорого, время шло, страхи не отступали, и клиент начинал нервничать.

– Я возьму с вас расписку, – предупредил целитель.

– Ради Бога, – с готовностью кивнул Богданов.

Аналитик достал из ящика письменного стола сомнительного вида бланк с плохо пропечатанными буквами. Текст гласил, что пациент поставлен в известность о реальной (смертельной) опасности сеанса. Аналитик нацарапал фамилию, имя, отчество, поставил дату, подтолкнул бумажку к Богданову, сидевшему напротив. Тот размашисто подписался и отпасовал документ назад.

Аналитик встал, заложил руки за спину и прошëлся по комнате. На его росомашьем лице застыло целеустремлëнное выражение; очки сверкали, отбивая подачу доброго весеннего солнца. Комната – обычно полутëмная, с зашторенными окнами – выглядела непривычно светлой, словно в ней, как и в душе окрылëнного Богданова, пролегал с недавних пор рубеж между светом и тьмой. Вдохновлëнный обстановкой, Богданов без оглядки прощался с былым в надежде, что свет отныне сделается его постоянным спутником.

– Ну что ж, – услышал он из-за спины. – Я должен вам кое о чëм напомнить.

Хозяин комнаты вновь очутился за столом, причем перелетел туда стремительно, упëрся в крышку руками и уставился в глаза вздрогнувшего было Богданова. Очки всë отсвечивали, аналитик сорвал их с насиженного места и едва не швырнул перед собой, но в последнее мгновение задержался и бережно положил. Клиент посуровел лицом, понимая, что сейчас получит последние инструкции.

– Я высоко ценю ваше усердие, – сказал аналитик, тараща глаза. – Такую гору литературы осилит далеко не каждый. Но специальные тексты, несмотря на свою увлекательность, для неподготовленного читателя всë-таки слишком сложны. И я боюсь, что вы могли сделать из прочитанного неправильные выводы. Мне, конечно, очень жаль, что я чисто по времени не имею возможности ознакомиться с вашими впечатлениями – жаль потому, что степень моего неведения касательно ваших взглядов прямо пропорциональна риску при сеансе. Ответьте мне на один-единственный вопрос: что из прочитанного видится вам самым главным, самым важным? Только коротко.

Богданов почесал за ухом.

– Так сразу и не скажешь, – протянул он с сожалением и поднял на учителя взгляд в надежде, что тот пойдëт на попятный. Но аналитик ждал.

– Наверно, – решил наконец Богданов, – самое важное – это то, что я выйду как бы за пределы себя самого и стану тем, кем был в прошлой жизни. И там-то уж выясню, чего я боюсь на самом деле.

– Слава Богу, вы это сказали! – всплеснул руками куратор. – Запомните раз и навсегда: никакой прошлой жизни у вас не было! Вот что самое важное! Вы увидите образы – да, очень художественные, красочные образы, но не больше. Эти образы – материал, которым пользуется сознание за неимением ничего другого. Наряжаться в эти образы будут элементарные физические и химические процессы, до которых вы дойдëте в своем погружении и которые, естественно, никак иначе и не могут быть восприняты человеческим сознанием. Волшебные картины суть просто оболочки для невыразимых базовых реакций! Сначала вы пройдëте сквозь собственное детство, потом вторично переживëте внутриутробные впечатления, а дальше ваше самопостижение упрëтся в стенку из этих простейших молекулярных взаимодействий – в них вся соль. Эти-то общие принципы и есть основа для мифов, религий и всего остального. То, что человек не понимает умом, но постоянно ощущает бессознательно, он помещает вовне, наделяет всевозможными качествами, свойствами – как правило, в их число входит всемогущество, склонность судить и карать, а также миловать и оказывать покровительство… вы понимаете мою мысль?

– Ну разумеется, – кивнул согласно Богданов. – Если я вижу дракона, то это не дракон, а некий общий биологический принцип драконности, принявший в моем сознании форму дракона. Правильно?

– В целом – да, – сказал аналитик не очень уверенно. – Я, со своей стороны, обещаю быть поблизости. И если что…

– Вы не переживайте, – успокоил его отважный волонтëр. – Я хорошо понимаю, что там одни фантазии.