Небесные уроки - [15]

Поблагодарил отца Германа за приют и, счастливый, пошёл обратно в монастырь.

Соловецкий преподобный принял его, вёл, показал, как жил… И эта поездка была милостью Божией и небесным уроком от его духовного покровителя. Когда его, иерея Сергия, постригали с именем преподобного Савватия, ему очень хотелось почувствовать своего святого духовно – кто он, как подвизался, как молился. Но преподобный был пустынником, житие его записано очень кратко, жизнь и подвиги – тайна.

И когда отец Савватий сходил в скит и пережил все искушения, испытал страхования, сомнения, молился и обрёл помощь в искушениях, его небесный покровитель приоткрылся ему – он почувствовал его сердцем.

Почувствовал, каким тихим, скромным был преподобный Савватий, Соловецкий чудотворец. Немногоглаголивый старец. Он имел глубокую веру и редкое мужество. Имел дар слёз. Молился за весь мир. В те суровые времена какую нужно было иметь веру, чтобы выжить на Соловках! – а он там жил. Преподобный учил всему, что имел сам – учил не бояться, верить, уповать, молиться, – и отец Савватий нашёл эти небесные уроки в своём сердце.

Когда приехал на Соловки через два года, снова пришёл в скит, и отец Герман отдал ему назад его крест – он был уже постаревший, потемневший от ветров и зим и выглядел как старинный. Отец Герман сказал:

– Наш игумен благословил поставить на этом месте большой, четырёхметровый поклонный крест. А этот ты возьми себе – как святыню, как благословение тебе от преподобного Савватия Соловецкого.

Так преподобный благословил его, и он увёз святыню в родной монастырь. Крест этот и сейчас стоит у него в келье на иконостасе, и каждый год, в день памяти преподобного, отец Савватий приносит крест в храм и кладёт на аналой для поклонения.

И старается помнить соловецкие уроки, молиться, надеяться на Господа. Сколько в нашей жизни сомнений и страхов…

Преподобнии отцы наши Зосимо, Савватие и Германе, молите Бога о нас!

Следы на снегу

Поездка у них удалась только поздней осенью – не самое подходящее время для путешествий. Распутица прихватывалась морозцем, цементировалась к ночи, с утра каблуки отбивали дробь, а к полудню опять увязали в раскисших просёлочных колеях. Предзимье: пасмурное небо, чернота деревьев, угрюмое молчанье птиц, пронзительный стрекот одинокой сороки. Предзимье – предчувствие, предвкушение, ожидание зимы. С утра выпал первый молодой снег, спрятал старую пожухлую листву, наполнил воздух морозным свежим дыханием.

Они стояли на пустыре – и он был совершенно безлюдным, оправдывая своё название. Никакой дорожки, никакой тропочки – ничего. Совершенно непонятно, куда теперь идти.

А начиналось всё прекрасно. Отец Савватий и несколько инокинь небольшой уральской женской общины решили съездить к преподобному Серафиму Саровскому – поклониться его мощам, попросить благословения.

Шёл девяносто первый год, на далёкой Митейной горе Пермского края эти сестры несли послушание в богадельне, ухаживая за одинокими немощными старушками. До основания монастыря Казанская Трифонова женская пустынь лежал путь длиной в пять лет, но старец архимандрит Иоанн (Крестьянкин) уже благословил их общину, и они очень нуждались в духовном укреплении, в молитвах великого подвижника, преподобного Серафима Саровского.

И всё получалось чудесным образом: не хватало денег на поездку – появились деньги, не было билетов – чудом купили. И доехали замечательно, и поселились удачно. Отстояли воскресную службу, причастились, а после службы решили побывать на святом источнике на речке Сатис. Источник тогда ещё не благоустроили, просто в лесу, на берегу реки, бил родник, и добраться туда можно было на автобусе. Им объяснили: «Доедете до остановки „Мясокомбинат“, пойдёте в лес и найдёте источник».

Так они всё и сделали. Доехали до остановки, автобус развернулся и уехал, и они остались на безлюдном пустыре. Стали молиться: «Преподобне отче Серафиме, помоги нам найти твою пустыньку!» Походили-походили туда и сюда – и вдруг увидели следы одинокого путника. Видимо, человек приехал раньше и ушёл в лес. В эту пору грибы-ягоды не собирают – и пойти он мог, скорее всего, только на источник. Обрадовались несказанно!

Пошли по следам с молитвой – молодые, ревностные, счастливые, полные той радости первоначальной монашеской благодати, которая как на крыльях носит. Той, что спустя годы вспомнишь – и слёзы по щекам. Монашество – оно ведь как супружество: первая любовь, восторг и упоение, а спустя годы – труд, пот и тяжесть ноши. И так важно сберечь прежнюю ревность, не растерять пыл. А когда станет совсем трудно, так, что невмоготу, – вспомнить эту лесную дорожку, эту горячую молитву и направляющие заботливые знаки чётких следов по первому снегу.

Следы привели к речке, к источнику и оборвались. Их не было нигде, ни справа, ни слева. Они шли только в одном направлении, привели к источнику и исчезли. Это было настоящим чудом, и они невольно, не сговариваясь, запрокинули головы: их провожатый – он что, взлетел?! Стояли как громом поражённые, обомлели от какого-то священного ужаса: что же это такое? Это же мистика! Кто же был их проводник?! Переглянулись – и не сказали ни единого слова друг другу, боясь нарушить тайну чуда.