Небесные побратимы - [18]

Авиатор дал согласие показать полеты москвичам, получив приглашение от Московского общества воздухоплавания, переданное ему лично профессором Николаем Егоровичем Жуковским. Затем предстояли гастроли в Самаре и городах Дальнего Востока. Он мечтал выполнить неосуществленный замысел покойного старшего брата и для этого отправил в Харбин свой «Фарман».

И вдруг получил неожиданное предложение от великого князя Александра Михайловича. Он пригласил Михаила Никифоровича занять место шеф-пилота в организуемой отделом воздушного флота комитета летной школе в Севастополе. Царедворец следил за успехами авиатора, видел его полеты на реймсских соревнованиях, познакомился с ним. Знал, что Ефимов научил летать за границей не только французских офицеров, но и соотечественников: старшего брата, своего механика Седова, а также офицеров Ульянина и Мациевича, которые заслужили аплодисменты публики на Всероссийском празднике воздухоплавания. Член царской фамилии, конечно, не испытывал особого расположения к «мужичью», выходцам из социальных низов, но Михаил Ефимов покорил его своим живым умом, врожденным чувством человеческого достоинства. Сановный «шеф авиации» понимал, что всемирный рекордсмен Ефимов - серьезное приобретение для авиашколы.

Перед Михаилом Никифоровичем встала проблема выбора дальнейшего пути в авиации. Ему еще надо было бы, пожалуй, поездить по городам России, показать массам летное мастерство - с тем, чтобы заинтересовать новым делом молодежь… Но заманчивую карьеру гастролера он все же променял на не сулящую ни славы, ни денег, но очень нужную родине деятельность инструктора, готовящего кадры летчиков для воздушного флота страны. Он чувствовал, что на этом поприще особенно нужны его опыт и умение.

Ефимов стал первым шеф-пилотом, первым инструктором первой в России школы военных летчиков известного и ныне Качинского орденоносного летного училища, давшего Родине прославленных маршалов авиации, космонавтов, свыше трехсот летчиков - Героев Советского Союза.

Но прежде чем ехать к месту назначения в Севастополь, Ефимову надлежало совершить публичные полеты в Самаре и Москве, на что он дал согласие. В волжском городе афиши уже сообщили, что «…в самом непродолжительном времени состоится только один полет на аэроплане первого русского авиатора знаменитого М. Ефимова и пилота Седова». В отношении Я. И. Седова вышла неувязка: он не мог совершать публичные полеты, так как не имел пилотского диплома. Вместо него в Самаре летал Владимир Лебедев - третий по счету дипломированный русский летчик, вошедший в список первых ста авиаторов мира. У него был диплом № 98, у М. Н. Ефимова - № 31. Следом за ним диплом № 50 получил Николай Попов, став вторым русским дипломированным пилотом на мировой авиационной арене.

Зарубежный корреспондент столичной газеты «Новое время» Николай Евграфович Попов был человеком интереснейшей, но трагичной судьбы. Научился летать самостоятельно на аэродроме фирмы «Ариэль», строившей во Франции аэропланы типа «Райт». Вскоре вышел победителем на авиационных состязаниях в Канне, а затем - в Петербурге. В Ницце был свидетелем триумфа своего соотечественника Михаила Ефимова, летал с ним в качестве пассажира и восторженно отзывался о своем соратнике в корреспонден-циях, которые посылал в Петербург.

В. А. Лебедев проходил летную науку в школе Фармана, куда его командировал Всероссийский аэроклуб как своего будущего инструктора. На Всероссийском празднике воздухоплавания Лебедев потерпел аварию на аэроклубовском биплане. Вот тут и пришел ему на выручку Ефимов, о чем незамедлительно сообщила пресса:

«Самара. Устраивается полет Лебедева на «Фармане», предоставленном ему для этой цели Ефимовым».

Михаил Ефимов в Самаре совершил полет 5 октября, оставил Лебедеву свой «Фарман», а сам уехал в Москву, где собирался летать уже на моноплане «Блерио».

В Москве для Михаила Никифоровича продолжалось начатое в Петербурге триумфальное шествие по родной стране. Какими только эпитетами не награждали первого авиатора газеты и журналы, информируя читателей чуть ли не о каждом его шаге. Они нарисовали довольно любопытный литературный портрет знаменитого летчика:

«М. Н. Ефимов… молодой человек с открытым, симпатичным, чисто русским, наивно улыбающимся лицом… высокий и плотный блондин… в кожаной куртке и серой кепке вида самого простого… ужасный непоседа, все ему нужно… Каждая черта в его лице играет. Кажется, если он попадет под бурю с градом или ураган, то и тогда только заломит кепку козырьком назад и засмеется, и обернет волчком свой громоздкий летучий тарантас…

Он удивительно подвижен. Сделает поворот и вдруг осанкой и позой, плечами и локтями и даже игрою лица напомнит Шаляпина. Это если не братья, то все-таки кузены, оба из одной и той же семьи бодрых, благородных, сильных телом и душой».

Это внешняя зарисовка. А о летном искусстве пионера авиации слагались целые поэмы в прозе: «…удивительная фигура наш знаменитый летун Ефимов, третий в мире авиатор по счету (Латам, Полан, Ефимов). В нем видна какая-то «высшая школа» от рождения. Особый авиаторский талант, который подсказывает ему безошибочно, что именно нужно делать с машиной в каждый данный момент».