Небесное созданье - [49]

— Ну, Леха… Ну, ерапла-а-ан…

Все засмеялись, но как-то по-доброму, и это сразу сбило все напряжение. Улыбнулся Алексей, улыбнулась и Алена. А ведь ей, как он понимал, было еще тяжелее в этой непростой ситуации. Всю остальную дорогу мужики вели себя очень благопристойно: не курили и не произносили худых слов, а он боялся. Видать, недооценил своих поселковых землячков, на которых женская красота столь облагораживающе подействовала, и Алексей их мысленно благодарил.

В Иогач приехали уже в сумерки. На краю поселка вахтовка остановилась. Вышли двое вальщиков. Алексей попросил их передать шоферу, чтобы подвез к больнице. Там Алексей помог Алене выйти, вскинул на плечи рюкзак и повел в приемный покой. Дымок уже успел сцепиться с собаками, но отбился и гордо трусил впереди хозяина, довел до самых дверей.

Пожилая медсестра, соседка Солиных, вытаращила на Алексея и на его спутницу удивленные глаза и Алексей, не дожидаясь расспросов, коротко пояснил, кивнув на Алену:

— Она с вертолета, Степановна. Слыхала, поди…

Та понятно кивнула и всплеснула руками.

— Дак врачей-то никого нету. Все домой ушли.

— Ты ее сама прими. Разберись, что и как. Надо будет врачей — вызвоним.

— Конечно, конечно, — засуетилась та, — проходите.

В приемном кабинетике Алексей усадил Алену на стул, вытащил из рюкзака ее сапожки, сумку, после чего вышел в коридор, давая возможность переобуться. Минут через пять он вошел снова, взял свои обутки, затолкал их в рюкзак и, понимая, что надо прощаться, распрямился.

— Ну, ладно, — сказал он сразу обеим, Алене и медсестре. — Вы тут разбирайтесь и располагайтесь. А мне еще надо участковому позвонить и все сообщить. — Помедлил и добавил: — В случае чего, я — дома. — Пошел к двери и обернулся к Алене, досадуя, что не получается проститься без свидетеля. — А вы выздоравливайте и всего вам доброго.

— Спасибо, — скромно произнесла Алена, и в ее глазах Алексей уловил нежную искорку. — До свидания.

— Будьте счастливы, — не глядя на нее, обронил Алексей и вышел.

На дворе его ждал Дымок. Небрежно потрепал его загривок.

— Ну, все, сынок. Все кончилось, — пробормотал опустошенно, и вдруг забыл, в какой стороне его дом. Встряхнул головой, будто взбалтывая ее. — Однако, твой хозяин совсем плохой стал. Веди меня, Дыма, домой.

Постучал в дверь. Жена открыла. В очках. Наверное, тетради проверяла.

— Ты? — слегка удивилась она. — Что так рано?

— Надо, — коротко отозвался он.

Занес на веранду рюкзак и зашагал к бане по не чищенной от снега тропинке. Натаскал воды, дров, затопил. После этого, не раздеваясь, вошел в комнату, где сидела жена с тетрадями, устало опустился на стул и потянулся к телефону. Набрал номер участкового Шитова. Тот оказался дома.

— Здорово, Андреич, это Солин.

— Привет, — отозвался тот. — Чего рано вышел? План выполнил?

— Я это… девушку привез в больницу. С того вертолета.

— Да ты что! — возбужденно вскричал тот. — Как она?

— Теперь, вроде, нормально. Сама дошла до трассы.

— А остальные? Где сам вертолет?

— Там… — тяжко вздохнул Алексей. — Зацепился за Чедор и упал в Коозу. Живых больше — никого… Слышь, я тут баню затопил. Помыться надо, а то весь пропотел как конь. Короче, приходи через часок. Все расскажу. Кстати, звякни в район, сообщи. — И положил трубку.

Жена, подняв голову от тетрадей, глядела на него с немым вопросом.

— Как там? — одними губами, без голоса, спросила она.

— Плохо. Но об этом потом. Чтоб два раза одно и то же не рассказывать. И так сердце разрывается от ужаса. Дома-то что нового? Как там живут наши горожане? — Семью дочери Ольги Алексей называл горожанами.

Лицо жены сразу озаботилось, на лбу пролегли морщины, и он только сейчас заметил, как она постарела. А может еще и потому ему так показалось, что в его глазах до сих пор стояло молодое лицо Алены.

— Звонила Оля. Ничего хорошего. Зарплату им все не дают, а у Машеньки зимние сапожки малы стали. Растет ведь девочка. Пальтишко ей надо новое. Как у тебя с добычей-то? Хоть что-нибудь заработаешь?

— Заработаю. Принес котов. Надо будет сдать несколько штук.

— Сдай. Хоть как-то поможем молодым. Трудно им там. Ни своих овощей, ничего. Все с базара, покупное.

— Поможем, куда мы денемся. Завтра пойду в охототдел.

Посидел еще немного и поднялся.

— В баню? — ровным голосом спросила жена, склоняясь над раскрытой, в красных пометках, тетрадью.

Алексей угрюмо кивнул. Горячим комом наворачивалось раздражение. Хотелось сказать: „Что ж ты мужа-то не встречаешь, как положено нормальным женам? Ведь он из тайги вернулся, не с гулянки, а ты сидишь клушей и даже пальцем не шевельнешь. Тебе только до его соболей дело есть?“ Но ничего этого не сказал. Заранее знал: в ответ услышит привычное, многожды раз слышанное: „А я что тут — бездельничаю? Не видишь — работаю. Ну, содержи меня, буду дома сидеть, заниматься хозяйством и тебя ублажать. Да только с твоими заработками — с голоду загнешься, не то что еще детям помочь“. Ничего этого слышать не хотел, чтобы не портить себе настроение, потому пошел на веранду разобрать рюкзак. Там, кроме соболей, была еще и маралятина, килограммов десять, взятая с Базовой избушки. Мясо надо было разрубить, разложить в полиэтиленовые мешочки и положить в железный ящик на холодной веранде, что он и сделал.