Небесное созданье - [50]

Покончив с хозяйственными делами, взял из шифоньера чистое белье, полотенце, опять же без какого-либо участия жены, и отправился в баню. „Смывать грехи“, — подумалось со злой усмешкой. Шагая по занесенной снегом тропке к бане, стараясь ступать в свои следы, Алексей вдруг мстительно вспомнил, как таращились мужики в вахтовке на Алену. Теперь в поселке ему все косточки перемоют. Бабы его осудят, мужики, кто тайно, а кто и открыто — позавидуют. Ну да пусть говорят. Лишнего не скажут.

Когда разопревший от жары, чувствуя в теле молодую легкость, Алексей вошел в дом, в комнате уже сидел участковый, немолодой, лысоватый мужик с хитрыми глазами на круглом лице и разговаривал с его женой. Тот, не вставая, протянул вялую руку, испытующе глядя Алексею в глаза.

— А что мы тут сидим? — недоуменно спросил Алексей, сдергивая с головы влажное, на концах затвердевшее от мороза полотенце.

— А где надо сидеть? — ухмыльнулся Шитов.

— На кухне. Слышь, Зоя, — обратился к безучастно примолкшей жене, — ты, может, что-нибудь соберешь на стол? Мужик после тайги, да еще из бани.

— А почему таким тоном спрашиваешь? — холодно поинтересовалась жена.

— Каким тоном? Я нормально спросил.

— Ты не умеешь нормально спрашивать. Все с подковыркой.

— Да будет вам, — продолжал хитро ухмыляться участковый. — Без меня доругаетесь. Я по делу пришел. Где говорить-то будем? Здесь или на кухне? — поочередно посмотрел на обоих супругов, как бы спрашивая, кому здесь решать.

Жена с тоскливым вздохом поднялась и, поджав губы, ушла на кухню, где тотчас раздраженно загремела посудой.

— Ну, ты понял, Андреич? — горько поморщился Алексей. — Никак к этому привыкнуть не могу. Сколько живем, а вот не могу и все.

— Понял. — Участковый, поднявшись, похлопал его по плечу. — Ладно, пошли.

Сели в кухне за стол. Алексей пошарил глазами по столешнице, где стояли тарелки с соленым салом, квашеной капустой и ломтями хлеба. Поднял прищуренные глаза на жену, уже собирающуюся сесть.

— У нас че-нить есть?

Она одарила его презрительным взглядом и достала из шкафа початую бутылку водки, которую он покупал еще перед промыслом.

Алексей плеснул участковому и себе (жена не пила вообще), поднял рюмку.

— Ну, со свиданьицем.

Потом он рассказал все, что видел на перевале, и как выхаживал спасенную девушку, и как они добирались до поселка. Участковый его слушал очень внимательно, не отводя хитроватых глаз и, когда Алексей закончил, спросил:

— Ну, а золото?

— Какое золото? — Алексей недоуменно втянул голову в плечи. — Я, вроде бы, пока еще охотник, а не старатель. Да с лотком в эту пору и не ходят.

— Знамо, не ходят, — почти ласково согласился тот с легонькой ухмылкой. — Я спрашиваю про золото, которое в вертолете.

Алексей очень правдоподобно вытаращил глаза, глядя то на участкового, то на затаенно притихшую жену, как бы пытая, не смеются ли над ним. Но они не смеялись, а смотрели на него изучающе, будто видели впервые.

— Говоришь, в вертолете? — переспросил Алексей.

— Ну да, в вертолете, — коротко кивнул участковый. — Ты что, не знал?

— Нет. Первый раз слышу.

— А та девица тебе разве ничего не говорила?

— Про золото? Абсолютно ничего. Я, конечно, расспрашивал ее, когда в себя пришла. Кто, мол, ты, откуда и куда летели. Она, говорит, летела в Барнаул, к больной матери. Из какого-то села. Из какого — не сказала. Вот и все.

— Фамилию девицы знаешь?

— Летяева Алена Владимировна. При ней сумка была. С паспортом.

Участковый вынул из планшета блокнотик, записал и поинтересовался, пристально глядя ему в глаза:

— Ты потом ходил в Коозу?

— Ходил. Где-то через неделю. Конечно, лучше бы сразу. Может, кто в живых еще оставался. Хотя… — горько поморщился и безнадежно махнул рукой. — Там глухо… Но раньше сходить никак не получалось. Девушку без сознания не бросишь. Двое суток в себя не приходила. Сам понимаешь…

— Понятно. Значит, пошел через неделю. А зачем?

— Говорю же, посмотреть, что и как. Душа-то болит. Да и путик там у меня самый добычливый. Надо было капканы проверить. Как только Летяева малость оклемалась, я и пошел. Сколько же спасателей ждать. Я их и так каждый день ждал, все из избушки выходил да на небо глядел. Думал, вот-вот появятся. Где их черти-то носят?

— Они искали по курсу, а ты далеко в стороне.

— Но я-то тут при чем? И так больше недели — кобелю под хвост. Оклада-то у меня нет. Сколько поймаю, за столько и получу. Кто простой оплатит?

— Не знаю. Может, родственники этой девицы.

— Как же, получишь с них. Как и с авиаторов.

— С этим вы без меня разберетесь, — отмахнулся участковый, и упрямо продолжал спрашивать. — Значит, ты пришел в Коозу.

— Ну, пришел, — уже злясь, кивнул Алексей.

— И что там?

— Не что, а кто. Если уж точнее.

— Кто же? — участковый так и сверлил его глазами.

— Волки. Да еще вороны.

Тот открыл, было, рот для вопроса, но тут же понятливо опустил глаза и, скорбно помолчав, произнес тихо:

— Печально. Очень печально.

— Я там котелок закопченный повесил. Чтоб хищников отпугивал.

— Ясно, ясно… Ну, а в вертолет-то заглядывал?

— Заглядывал. Обглоданные ребра торчат.

— А золото? — мягко наседал Шитов. — Ты его видел?

— Какое к черту золото! — в сердцах вскричал Алексей, выкатив побелевшие от возмущения глаза. — Говорю же, там окровавленные кости! Я что, полезу шариться среди трупов и искать какое-то золото? Откуда я знал, что оно там есть? Да если бы и знал, не полез бы. Автомат там, среди окровавленных тряпок, вроде бы торчал. Но я только глянул и — сразу назад. Веришь, чуть не стошнило.