Небесное созданье - [36]
Когда Алексей вошел в избушку проверить печку и варево, Алена уже не спала и лежала затаенно, не поднимая на него затененных ресницами глаз. Он разделся, подсушил у печки повлажневший от пота свитер и присел к ней на нары. Еще только готовясь подойти, думал: какие первые слова сказать Алене. После ночи любви, сблизившей их, и слова должны быть особые, не такие, как вчера. Может, сказать: „Доброе утро, любимая“? Но его что-то остановило. Не был уверен, что слово „любимая“ ей будет приятно от него услышать. Как ни опьянен был обладанием Алены, а все же краешком души помнил, на каком условии она ему досталась. И потому произнес более нейтральное, хотя и ласковым голосом:
— Доброе утро, таежное солнышко. Как ты себя чувствуешь?
Приподняла темные ресницы.
— Как рыбка на сковородке, — отозвалась невесело.
— Что так? — спросил он озадаченно.
— А сам не понимаешь?
— Нет, — выдохнул почти без голоса, смущенный и растерянный. Уж чего-чего, а недовольства от нее никак не ожидал. Ему казалось, что как мужчина, он был на высоте, даже втайне гордился собою и вот — на тебе!
— Ох, здешний охотничек, изжулькал ты меня всю. Едва живая. Прямо с ума сошел. Набросился, будто век женщины не знал.
— Такой, как ты — не знал, — кивнул виновато. — Веришь, я будто заново народился. Силы меня распирают, аж жуть берет. Лет тридцать сбросил.
— А меня всю выжал, как лимон. Дорвался… Думала до утра не доживу.
— Прости, Аленушка, если я был слишком горяч, — понурился он покорно.
— Чуть не сжег меня дотла. Ну, посмотри: губы распухли, как вареники стали. Глаза и те зацеловал, покраснели и зудятся. Лицо и грудь — в засосах. Все тело пестрое. Как я в таком виде покажусь в поселковую больницу? Ты хоть подумал об этом?
— А если сказать: синяки от той катастрофы? — Ну уж синяки-то от засосов они отличат. Не дурнее нас с тобой.
— Придется тебе тут пожить еще пару дней. Пока все пройдет.
— За два дня тут от меня вообще ничего не останется. Ты ведь вон какой здоровенный и ненасытный. Это просто ужас!
— Останется, — успокоил он, глядя в ее истомленное лицо. — Ты полна жизни и радости. Я пью твою радость и не могу напиться. И кажется, никогда не напьюсь досыта. Только еще больше хочу тебя.
Изумленно округлив глаза, усмехнулась.
— Ну ты и плейбой! Да такой крутой, пробу ставить негде.
— Какой там плейбой. Просто изголодавшийся мужик, — сказал он грубовато, мысленно винясь перед нею за эти кощунственные слова.
— Да не-ет, — протянула она упрямо, — ты либо недооцениваешь себя, либо просто кокетничаешь. Если уж откровенно, любовник ты классный. У меня, конечно, были мужчины, но ничего подобного не встречала.
— И много у тебя было мужчин?
— А что?
— Хочу тебя получше узнать, — улыбнулся он мягко. — Говорят, мужчина интересен будущим, а женщина — своим прошлым.
— В таком случае, мы оба неинтересны. У тебя нет будущего, а у меня весьма скромное прошлое: всего двое мужчин. Кроме тебя.
— Я тоже, конечно, не ангел. Были женщины, были… Но такую, как ты, не встречал. И даже не знал, что они бывают. Знаешь, у меня чувство, будто все эти годы я спал, и ты меня разбудила. А что, если мы созданы только друг для друга? Брось свой город. Оставайся со мной в тайге.
— И что мы тут будем делать?
— Как что, жить. Детей наплодим. — Он мечтательно улыбался.
— Да уж представляю, какая будет орава, — хмыкнула она. — Боюсь, как бы мы уже не сделали зачин. После такой ночи — и не понести, как минимум, двойняшек, это надо надеяться на чудо.
— Надейся. И я буду надеяться.
— Ты-то на что будешь надеяться?
— Что понесешь.
— Сумасшедший… Куда мне с ним деваться?
— Станешь кормить грудью. Она у тебя высокая, классическая, как у Венеры Милосской. В жизни это — большая редкость. А еще она такая аккуратная и аппетитная… — шутливо вздохнул. — Сам бы сосал всю жизнь.
— Дурачок, — выдохнула с ласковой грустью.
Он нежно приник губами к ее груди.
— Какая у тебя гладкая кожа. Прямо шелковая.
— А я вся шелковая. Кроме характера.
— Скажи, трудно быть красивой?
— „Трудно“ — не то слово. Иногда — просто невыносимо.
— Пристают со всех сторон?
— Конечно. И заметила, что особенно неравнодушны ко мне — кавказцы. И нацмены разные. Прямо глазами всю пожирают. Вяжутся внаглую. Деньги предлагают. Они вообще уверены, что все на свете можно купить.
— У тебя слишком русская красота. Правда, овальное лицо, большие серые глаза, светло-русые волосы и румяные губы бывают у красавиц других народов. Это общие приметы красоты. Вот смотришь по ящику какой-нибудь боевичок с кровью, а теперь только американские и показывают, своих-то не стало, и на экране — стандартная американская красотка… Конечно же, она — блондинка с длинными волосами. И черты лица правильные, и все параметры соблюдены. Смотрю на нее и умом понимаю: она красивая. А душой к ней не тянусь. Потому что красота ее — холодная, не согретая нутром. Я ее воспринимаю, как вон ту картинку на потолке. Влюбиться не смогу. Ведь она ничего во мне, кроме любования ее лицом и телом, не вызывает.
— Так уж совсем и ничего? — недоверчиво улыбнулась Алена.
— Кое-что, конечно, вызывает, — смутился он. — Ну, ты понимаешь, о чем я. Короче, только плотское желание. И ничего больше. Душой она мне — чужая. А твоя красота какая-то теплая, нутряная, родная. Короче, русскую красоту ни с какой другой не спутаешь. Русскую женщину всегда отличишь от других. А то, что пристают к русским женщинам разные нацмены, так это и понятно. Наша страна сильно унижена. И когда инородец добивается русской женщины, он видит под собой не только одну конкретную женщину, но и саму Россию. Может я грубо выразился, но это так. С нами нынче не церемонятся.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Евгений Гущин стремится разобраться в важных и нелегких вопросах. Скажем, возник на месте таежной деревеньки рудник, промысловики-охотники стали шахтерами. Явление это прогрессивное, но как оно сказалось на жизни горного края; нет ли здесь издержек, без которых лучше бы обойтись? — размышляет автор в повести «Облава». Герой Е. Гущина не может довольствоваться личным благополучием, будь то бригадир Табаков («Дом под черемухой») или председатель Горев («Бабье поле»), такой герой, безусловно, человек для людей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В коротких рассказах молодой автор касается злободневных проблем, бичует бюрократизм, показуху, стяжательство, пьянство, властолюбие, угодничество и другие негативные явления жизни.
Автобиографическая повесть известного кировского писателя А. А. Филева (1915—1976) о детстве, комсомольской юности деревенского подростка, познании жизни, формировании характера в полные больших событий 20—30-е годы.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.