Небесная ошибка - [34]

Таг опустился со мной на землю и обнял.

— Прости, я не должен был это говорить, не так, но я сам не понимаю, что говорю, когда рядом с тобой, — шептал он.

— Неправда, ты сказал неправду, — заплакала я.

— Прости, это правда, ангел мой, правда, — он растирал мои руки. — Я не хотел тебе говорить, наоборот, я пытался скрыть это от тебя. Я не понимаю себя, я не понимаю тебя. Я пошёл вчера в этот зал, только чтобы убедить себя, что я всего лишь хочу любую девушку. Но я сам обманул себя, с каждой секундой я хочу тебя сильнее. И мне хочется причинить тебе такие же страдания, какие переживаю я. Прости меня, ангел мой, прости.

— Отпусти меня, — закричала я и отползла от него, — ты чудовище. Ты ужасен, ты думаешь только о себе! Ты понимаешь, что разрушил меня? Полностью!

Ненавижу тебя! Никогда не прощу тебя за всё это, никогда!

Меня трясло, было ощущение, что моё тело и душа разъединились.

— Нади, — тихо произнёс он.

— Не смей! — я встала и посмотрела на него. — Не смей даже произносить моё имя! Ты прав, я, видно, полюбила тебя, потому что только слова любимых людей причиняют такую боль, сравнимую со смертью.

Я развернулась от него и побежала. Убежать, убежать от правды. От всего, хотелось только убежать.

Глава 15

— Я хочу увидеть своего отца, — требовательно произнесла я, стоя над Тагом, который сидел и смотрел перед собой на пледе.

— Не надо, Нади, не делай себе больнее, — тихо ответил он.

— Не тебе решать за меня, — зло процедила я.

— Хорошо, — вздохнул он. — Но я всё равно считаю…

— Мне плевать на твоё мнение, Тагас, — перебила я его.

Он снова вздохнул и двинулся в обратный путь к колеснице.

В голове летал ветер, никаких чувств, все накалено настолько, что тело онемело от боли. Было чувство, что я, как видящие, наблюдаю за собой, за своей жизнью и не могу вмешаться, чтобы исправить трагичное положение. Сердце делало острым каждый удар, который напоминал мне насколько жестока правда.

Мы поднялись на колесницу, Таг смотрел на меня с минуту, а потом взял поводья и щёлкнул по лошадям.

Ветер в лицо сушил слёзы, которые непроизвольно текли из глаз. Я больше не смотрела вниз, мне хотелось сделать шаг в эту бездну и освободиться. Я немного ослабила руки, чтобы ощутить лёгкость, которую предлагал воздух…

— Нет, — я услышала голос Тага и ощутила, что он встал сзади меня, вновь обрубив мне возможность к побегу. — Нет, ангел мой, нет. Я с тобой, я буду с тобой.

Его слова были так далеко от меня, что я еле разбирала смысл слов. Тело не ощущало покалывания, оно отрицало его, хотя его грудь была прижата к моей спине, а одна рука обнимала за талию.

— Мы на месте, — тихо сообщил он, и я моргнула.

Мы очутились в тумане, на меня повеяло отчаянием, сожалением и горем.

— Пошли, — он помог мне выйти из транспорта, крепко держа за руку, и повёл за собой.

Вокруг нас было всё призрачное, мутное и белое. Как можно разобрать тут дорогу, если я не вижу свою вытянутую руку?

Таг остановился у двери и постучал. Через пару минут ему открыла женщина, с печальным лицом, сухим и неживым. Она была одета во всё серое, волосы были спутаны и лежали на плечах.

— Ваше высочество, — прошептала она.

— Нам нужен Лоуренс, — сказал Таг.

— Он отдыхает, но проходите, — встрепенулась она и пропустила нас в хижину.

Я огляделась. Это напоминало средневековье: деревянный стол, камин с огнём и там, на котелке варился ужин, шторы были похожи на клочья грязной ткани, верёвка, на которой сушилось белье. Всё мрачное, неживое и без надежды на лучшее.

— Проведи нас к нему, — приказал Таг.

— Конечно, ваше величество, — женщина поклонилась и, развернувшись, повернула направо.

Мы последовали за ней по обшарпанному коридору из дерева, без обоев, без краски. Женщина указала на ткань, которая служила дверью в последнюю комнату, и ушла.

— Он тут? — шёпотом спросила я.

— Да, — также ответил Таг. — Нади, послушай…

— Нет, — перебила я его, — останься тут, я сама.

Я вырвала руку из его ладони, и уверенно подняла ткань и вошла. В нос ударил запах затхлости и перегара. Комната была похожа на тюремную камеру: узкая кровать, тумбочка, шкаф, умывальник. Ничего лишнего и чистого.

Я различила на кровати силуэт, знакомый до боли силуэт мужчины.

— Папа, — прошептала я, и мужчина повернулся в мою сторону.

Это был не мой отец, это был человек с серым лицом, запавшими щеками и тёмными кругами под потухшими глазами, худой, болезненно худой, что когда он встал, одежда на нём висела лохмотьями.

— Надели? — скрипуче произнёс незнакомец.

— О Боже, — я закрыла рот рукой, и глаза наполнились слезами. — Папа…

— Крошка моя, — он, хромая, начал подходить ко мне.

По щеке скатилась слеза, и я зашагала к нему навстречу, я упала в несвежие объятья. Но меня это не волновало, мой папа тут. Мой папа.

— Крошка моя, — он гладил меня по волосам, — доченька.

— Папочка, — я ревела в его руках, цепляясь за рубашку, которая под моими руками рвалась.

— Почему ты тут? — он отстранился.

Я помотала головой и оглядывала такого родного и убитого человека.

— Почему ты тут? — хрипло спросила я.

— Я не могу перейти грань, — печально ответил он и как будто его ноги больше не держали сел на постель.